Огромный гризли разрешил это недоумение. Пройдя по карнизу скалы, он начал спускаться в долину, и Мусква, так же как и вчера, припустился за ним бегом.

По сравнению со вчерашним днем медвежонок чувствовал себя повзрослевшим и силы его тоже удвоились. Тоска по материнскому молоку уже не мучила его. Тэр просветил его — отныне медвежонок перешел на мясо. И Мусква уже понимал, что они отправляются туда, где пировали вчера вечером.

Они уже наполовину спустились со склона, когда ветер вдруг принес Тэру что-то новое. На мгновение гризли приостановился, и из груди его вырвалось рычание. Густая шерсть на загривке грозно встала дыбом. Запах исходил оттуда, где находился его тайник. И это к тому же был один из тех запахов, к появлению которых, а особенно возле своих кладовых, гризли относился совершенно нетерпимо — тут с ним шутки были плохи.

На него резко пахнуло запахом другого медведя. В обычных условиях это не вызвало бы у него такого раздражения. Не вывел бы его из себя и запах медведицы. Но пахло медведем. И запах шел из расщелины в скале, которая вела прямо к той самой пихтовой чаще, в которой он запрятал вчера остатки карибу.

Тэр не стал тратить времени на праздные домыслы. Ворча про себя, он начал спускаться так быстро, что Мусква еле поспевал за ним.

Они остановились только тогда, когда достигли края плато, с которого хорошо просматривались озеро и пихтовая чаща. Мусква еле переводил дух. Затем уши его насторожились. Он пристально посмотрел вперед, и вдруг каждый мускул его маленького тельца напрягся до отказа.

Ярдах в семидесяти пяти под ними кто-то разорял их склад! Грабителем оказался огромный черный медведь, который делал это просто с неслыханным нахальством, Был он фунтов, пожалуй, на триста полегче Тэра, но почти такого же роста, и его шуба отливала на солнце бархатом, совсем как соболиная. Такой большой и наглый пришелец еще ни разу не заявлялся во владения Тэра. Он вытащил тушу карибу из тайника и, пока Тэр и Мусква смотрели на него сверху, пожирал ее.

Немного погодя Мусква вопросительно взглянул на Тэра. „Что же нам делать? — казалось, спрашивали его глаза. — Этак ведь и без завтрака недолго остаться!“.

Тщательно выбирая дорогу на спуске, Тэр стал медленно преодолевать эти последние семьдесят пять ярдов. Теперь он, казалось, совсем не спешил. Ступив наконец на луговину ярдах в тридцати — сорока от незваного гостя, гризли снова остановился.

Он как будто не рвался в бой, но шерсть на загривке поднялась так, как Мускве еще ни разу не приходилось видеть. Черный оторвался от своего пиршества и поднял глаза. Целых полминуты медведи смотрели друг на друга. Голова гризли медленно, будто маятник, раскачивалась из стороны в сторону. Черный застыл на месте, неподвижный, как сфинкс.

Футах в четырех-пяти от Тэра стоял Мусква. Чутье подсказывало ему, что вот-вот что-то произойдет. И с мальчишеским задором он ждал этого, готовый в любую минуту либо поджать куцый хвост и удирать вместе с Тэром без оглядки, либо ринуться вперед и сражаться бок о бок с ним. Его глаза были прикованы к раскачивающейся маятником голове Тэра.

А что значит это покачивание, понятно всем на свете. Научился понимать его и человек. „Если гризли качает головой, то держись!“— гласит самая первая заповедь охотников на медведей в горах.

И черный медведь понял это. Будь он как все другие медведи, забредавшие во владения Тэра, ему бы немного отступить, повернуться и убраться подобру-поздорову. И Тэр дал ему для этого достаточно времени. Но черный медведь был новичком в долине, и, кроме того, он и сам был могучим зверем, которого, наверное, еще ни разу не проучили как следует и который, вполне возможно, был хозяином в своих владениях. Он не отступил ни на шаг и первым издал угрожающее рычание.

Все так же не спеша двинулся Тэр вперед — прямо на мародера. Половину этого пути Мусква шел за Тэром по пятам. А потом остановился и припал к земле. В десяти футах от туши карибу Тэр снова задержался. Теперь он раскачивал головой гораздо быстрее. И вот громовые раскаты низкого рычания вырвались из его полуоткрытой пасти. Черный оскалил клыки так, что Мусква жалобно взвизгнул.

И снова Тэр двинулся вперед: шаг — и остановка, шаг — и остановка. Теперь разинутая пасть гризли касалась чуть ли не самой земли, и сам он прильнул к земле всем своим огромным телом. И все-таки этот черный проходимец стоял как вкопанный.

Когда расстояние между ними сократилось до одного ярда, наступила пауза. С полминуты стояли они, совсем как два рассерженных человека, каждый из которых старается своим непреклонным взглядом нагнать на другого страх. Мускву трясло, как в лихорадке. Он жалобно скулил, и Тэр услышал его визг.

Дальнейшее совершилось так быстро, что Мусква просто онемел от ужаса и лежал, распластавшись на земле, неподвижный, как камень. С тем необычным ревом и скрежетом зубов, которого не издает ни один другой зверь на земле, гризли кинулся на черного медведя. Черный чуть подался назад — только для разгона, бросился навстречу, и вот они сшиблись грудь с грудью. Черный опрокинулся на спину. Но Тэр был слишком искушенным и опытным бойцом, чтобы поддаться на такую уловку и дать тому нанести снизу задней лапой удар, который распорол бы ему брюхо. Он вонзил зубы черному в плечо, прокусив его до самой кости. Одновременно он нанес левой лапой страшный рассекающий удар. Но Тэр был „землекопом“, и когти у него были затуплены на концах. А черный был „лазающим по деревьям“, и у него были не когти, а настоящие ножи. И вот эти ножи вонзились в недавнюю рану Тэра, и кровь хлынула струей.