Кэйт Шеффилд, сейчас наверно бьется в истерике, ужасаясь при мысли о том, что её драгоценная младшая сестра находиться в его развратных руках.

Он посмотрел вниз на свои развратные руки и усмехнулся. У него никогда не было занятья лучше, чем сейчас, когда он слоняется бесцельно по кабинету и представляет Кэйт Шеффилд в ярости с плотно сжатыми губами, и дымом из ушей.

Это, наверно, очень интересное и забавное зрелище.

Причем это даже не его вина. Он бы вовремя дошел до поля, если бы не пришлось ждать Эдвину. Она передала ему через горничную, что присоединится к нему через десять минут. Это было двадцать минут назад. Он не виноват в том, что Эдвина запаздывает.

У него внезапно возникло изображение их будущей жизни.

Она, что, из тех женщин, которые всегда опаздывают? Это, несомненно, будет раздражать его.

В эту минуту он услышал звук быстрых шагов, и увидел в двери кабинета Эдвину.

Она точно, подумал он беспристрастно, чудное видение. Чересчур красива, с какой стороны не посмотреть.

Её лицо было совершенным, осанка - воплощением грации, её глаза были настолько ярко-голубого цвета, что нельзя было не восхищаться ими, особенно, когда она моргала.

Энтони ждал своей реакции на неё. Никто не мог обладать иммунитетом против её красоты.

Странно, ничего. Даже не было желания поцеловать её. Это казалось преступлением против природы человека.

Хотя, возможно, это все к лучшему. В конце концов, он же не хотел иметь жену, в которую мог влюбиться. Желать её было бы, конечно, хорошо, но это могло быть опасным. Желание могло быстро перейти в любовь, чего он не хотел.

– Мне ужасно жаль, что я опоздала, милорд, - изящно сказала Эдвина.

– Никаких проблем, - ответил он.

Она была бы прекрасной женой. Нет никакой необходимости заново выбирать себе невесту.

– Мы должны идти. Другие уже ждут нас на поле.

Он взял её за руку, и они пошли.

Он вежливо упомянул о погоде, она упомянула о погоде. Он отметил вчерашнюю погоду. Она что-то сказала об этом (немного позже правда, он уже не мог вспомнить, что же она сказала).

После истощения запаса всех тем, связанных с погодой, они надолго замолчали. И затем, после нескольких минут молчания, Эдвина выпалила:

– Что вы изучали в университете?

Он удивленно посмотрел на нее. Он не мог вспомнить, чтобы такой вопрос ему задавали молодые леди.

– Обычные предметы, - ответил он.

– Но какие, - спросила она нетерпеливо, - предметы, по-вашему, обычные, вы изучали?

– В основном историю. Немного литературы.

– О, - она задумалась на мгновение, - Я обожаю читать.

– Вы?
– он удивленно посмотрел на нее.

Он бы никогда, не подумал, что она любит читать.

– Что вам больше всего нравиться читать?

Она казалось, успокоилась, поскольку сразу ответила на вопрос:

– Романы, если они причудливые. Философию, если я нахожусь в настроении для самоусовершенствования.

– Философию?
– засомневался Энтони.
– Никогда не мог переварить материал самостоятельно.

Эдвина позволила себе очаровательно рассмеяться негромким мелодичным смехом.

– Кэйт такая же, как вы. Она все время говорит мне, что сама знает, как жить, и не нуждается инструкциях давно умершего человека.

Энтони подумал о своих попытках в университете почитать Аристотеля. Платона, Декарта. Затем он подумал о своих попытках избежать чтения этих философов.

– Я думаю, - пробормотал он, - Я согласен с вашей сестрой.

Эдвина усмехнулась.

– Вы согласны с Кэйт? Я чувствую, мне необходимо найти записную книжку и записать туда столь важное событие.

Он посмотрел на неё искоса.

– Вы оказывается, более дерзки, чем позволяете людям думать.

– И наполовину не так дерзка, как Кэйт.

– В этом нет сомнений.

Он услышал едва слышное хихиканье, но когда повернулся к ней, у неё было серьезное лицо.

Они под конец, немного срезали угол поля. А поскольку они были на холме, то увидели остальных участников игры, ожидающих их и из-за этого праздно качающих молотками туда-сюда.

– Ох, клянусь проклятым адом!
– пробормотал Энтони, забывая, что не должен ругаться в присутствие своей будущей жены.
– Она заполучила смертельный молоток.