— Сейчас на Западе делают бассейны из полипропилена, — щегольнул он познаниями.

— Что такое полипропилен?

— Синтетический полимер. Экологически чистый. Она решительно покачала головой:

— Нет, не хочу никаких полимеров. Пусть будет по старинке — бетонный, с мозаикой. Мне всегда нравился один узор… Дайте-ка ручку, я нарисую. А вы пока позовите стюардессу, я бы выпила бокал сухого вина.

— Но этого не может быть! Вы совсем не похожи на гастарбайтера! — Таня глядела на Дениса во все глаза.

— По-вашему, все гастарбайтеры смуглые и грязные, беспрерывно матерятся, едят лапшу «Доширак» и не вылезают из засаленного комбинезона?

— Ну, почти что так…

— Эх, Танечка!.. Надо бороться со стереотипами, — снисходительно усмехнулся Дэн. — Да, мне не повезло, я родился не в Москве, как некоторые, а в небольшом украинском городке. Там нет работы, и я вынужден добывать себе пропитание тяжелым трудом на стройках за пределами своей родины. Но это же не значит, что я должен опуститься! Пусть я одеваюсь в секонд-хендах, но одеваюсь прилично. И умею складывать слова без нецензурных связок.

Таня смутилась:

— Простите, я не хотела вас обидеть… Просто это так неожиданно. Вы даже говорите без акцента.

— Зачем же мне говорить с акцентом? Я русский, хоть у меня и польская фамилия, с окончанием на «-ский».

Сказал и испугался. И кто его за язык тянул? Сейчас собеседница наверняка поинтересуется, какая именно у него фамилия. А ему совсем не хотелось бы ее раскрывать, во всяком случае, пока. Вряд ли, конечно, Таня интересуется миром бизнеса… Но зато интересуется музыкой. И не исключено, что знает его отца, начнет спрашивать, не родственники ли они, придется открещиваться… Но, на его счастье, девушка сказала совсем другое:

— Завидую вам. Мне всегда нравились фамилии с окончанием на «-ский» и «-екая». Так хотелось бы иметь какую-нибудь такую… А не Матюшина.

«Будешь себя хорошо вести, — ехидничал про себя Денис, — оставлю тебе свою фамилию. В наследство, после развода. Эх, Олежек, нашел ты, с кем мериться силами… И в чем. Тоже мне проблема — окрутить наивную девочку! Да она прямо сейчас за меня замуж побежит, если я позову… Ладно, пора переходить в наступление».

Он придал своему лицу грустное выражение, несколько раз вздохнул, глядя на проплывающие за иллюминатором облака, и снова повернулся к попутчице:

— Вообще-то моя работа мне нравится. Ведь строительство — это то же самое творчество. Вот вы играете на скрипке, и под вашим смычком рождается чудесная мелодия. А я возвожу здания и тоже из ничего создаю красоту. Когда видишь результат своей работы, испытываешь просто удивительное чувство… Но вот в последний раз мне так не повезло…

— Но как же вы все так оставили? Разве так можно? Надо подать на вашего работодателя в суд! У вас ведь сохранились документы, контракт?

— Какой контракт, Таня, милая! Мы же все работаем нелегально. Этот кекс, он, кстати, русский, откуда-то из Тюмени, что ли, нанял нас в Москве без всяких документов. Хорошо, что у меня осталась заначка от аванса, еле-еле хватило на обратный билет.

— А где вы живете в Москве? — От былой неприязни не осталось и следа. Таня всей душой сочувствовала попутчику, оказавшемуся в такой неприятной ситуации. Чем-то похоже на ее историю с работой в ресторане, только у Дениса все еще хуже.

— Нигде, к сожалению. Думал снимать комнату, но теперь не на что.

— А домой вы не хотите вернуться?

— Домой? А что там делать? Работать негде, да и с жильем одни проблемы… Мои там ютятся все вместе: мама, папа, бабушка и две младших сестры с мужьями и детьми… — Дэн так живо вообразил себе эту картину, точно рассказывал чистую правду.

— И что же вы будете делать? Он пожал плечами:

— Искать работу, разумеется… Глядишь, через неделю-другую что-нибудь нарисуется.

— А жить где?

— Ну, мало ли… Сегодня переночую в аэропорту, потом попробую где-нибудь на вокзале, если милиция не прогонит. Есть в Москве места, ночлежки всякие, в подвалах, на чердаках, в выселенных зданиях. Там, конечно, не отель «Мариотт», грязно, и публика отнюдь не «от-ку-тюр», но…

Таня слушала его с нарастающим ужасом. Неужели этому красивому, холеному мужчине, так похожему на Георга, придется жить в ночлежках, с крысами и грязными бомжами? Или, того хуже, оказаться в милиции за бродяжничество, у него ведь наверняка нет московской прописки… Таня не слишком хорошо представляла себе принципы и систему депортации, но почему-то считала, что это что-то очень неприятное и даже страшное. А раз так, значит, невозможно не восхищаться Денисом, который говорит о своих предстоящих мытарствах так спокойно и невозмутимо… Нет, никак нельзя допустить, чтобы он ночевал по подвалам!

И Таня пролепетала, чуть смутившись:

— Я могу приютить вас на некоторое время… Ненадолго…

Дэн грустно улыбнулся:

— Представляю, как это воспримут ваши родные.

— Мы живем вдвоем с мамой, — заверила девушка. — Мама пенсионерка, и сейчас она уже на даче. Я звонила ей перед вылетом, в Москве хорошая погода, вот мама и помчалась на свою обожаемую фазенду.

— Ну, я даже не знаю… Мне неудобно вас стеснять…

— Что вы, я буду только рада вам помочь!

«Ну что, Олежка? А ты еще сомневался во мне!» — мысленно обратился Денис к другу и увидел, что тот собственной персоной движется мимо него по проходу в хвост самолета и подает на ходу еле заметный знак: пойдем, мол, поговорим.