— Скажи, прапорщик, не бывал ли ты прежде в Москве? Сдаётся мне, видел я тебя где-то.

Но Дмитрий не был расположен болтать пустое с нижним чином.

Он низко поклонился хозяйке и вышел, а развязному сержанту сухо бросил:

— Ступай за мной.

Потом Василиса маялась одна, не находила себе места. В полдень не выдержала, послала дворового мужика в Преображёнку справиться, что там Пётр Автономович. Мужик вернулся ни с чем. Самого Зеркалова в приказе не было, а про его сына сказали, что ничего-де не ведают.

Сделалось княжне совсем тревожно. После ночного разговора — особенно.

А перед самым вечером побывал у неё ещё один гость — Илья. Хоть о Петруше он ничего не знал, Василиса ему всё равно обрадовалась.

— Обидела я тебя вчера, Илюша, сказавши, что зря почитала тебя своим спасителем. Теперь знаю: от карлы меня Дмитрий избавил, а ты меня, больную, обихаживал. Обоим вам я вечная должница.

— Ещё этот, — прогудел Ильша, — брат твой двоюродный. Кабы он к нам не прискакал ночью, мы б и не прознали.

Это сообщение поразило Василису, да так, что она не скоро пришла в себя.

Петруша её спас? Он, маленький, скакал верхом через темный лес, чтобы позвать на помощь? Возможно ли! А она всегда, с самого первого дня, как его увидела, была уверена, что ему до неё и дела нет… И ведь ни словом не обмолвился! Хотя ведь он ничего не помнит из своих детских лет. Радовалась она, однако, недолго.

Мало ли что раньше было. Стал бы он её теперь спасать — вот что знать бы…

Разволновавшись, Василиса не сразу услышала обращенный к ней вопрос.

— Так была иль нет?

— Что?

— Ты у меня дома была?

— Была, тогда же. Знатный у тебя дом, ещё затейней прежнего. Ой! — спохватилась она. — Прости меня, Илюшенька! Я же тебе ключ не воротила! Как ты без него к себе попал?

— Не в том дело. Я к себе всегда войду. Ты скажи, тово-етова, легко ль замок отворился? Ключ в нём не застревал, не скрипел? Затем и пришёл, чтобы про это спросить.

Она удивлённо молвила:

— И открыла, и закрыла легко, двумя перстами. Я таких шёлковых замков и не видывала.

Насупился Илья, о чём-то задумался. Глядя на его озабоченное лицо, Василиса усовестилась своих глупых бабьих страданий. В чём именно состоит нынешнее радение Автонома Львовича и его помощников, она в точности не ведала, знала лишь, что дело это опасное и для отечества сугубое.

— Ты откуда и куда, Илюшенька?

— У князя-кесаря на подворье был, с дядей твоим, — неохотно ответил он.

— А чем у тебя повозка гружена?

Княжна посмотрела из окна на его маленькую тележку, в которой что-то посверкивало красноватым металлическим блеском. Щит не щит, пластина не пластина.

— Так…

Ей стало тревожно — уже не за Петрушу, а за этого угрюмого бородача, роднее которого во всей её сиротской жизни, пожалуй, никого и не было. Рядом с Ильшей она себя по-прежнему чувствовала маленькой Василиской, надёжно и покойно, десятилетняя разлука ничего тут не изменила.

— Ты почему на меня так смотришь? — с беспокойством сказала княжна. — Будто навек прощаешься!

Он покраснел, опустил голову.

— Что ж, угадала ты… Я не только из-за ключа… Попрощаться пришёл. Хотел на тебя в последний раз посмотреть…

— Как в последний! — вскричала она в ужасе. — Не говори так! Неужто дядя с князь-кесарем тебя на гибель посылают?! Не ходи! Пропади они пропадом со своим государством! Не пущу!

— Да ну, какая гибель… — Слова давались Илье ещё трудней обычного. — Это-то ладно, дело пустяшное… Не нужен я тебе больше, Василисушка. Я ведь все эти годы близко был, хоть тебе и невдомёк. А ныне ты выросла умная, сильная. — Он мрачно закончил. — Тово-етова, хватает у тебя и других защитников. Так что прощай…

— Уф, напугал ты меня. — Она держалась за сердце, а губы уже улыбались. — Как бы не так, Илюша. Никуда я тебя не отпущу. Ишь чего удумал! Ты мой, на всю жизнь.

Рассмеявшись, она выдернула из причёски длинную булавку.

— Ты будешь мой верный рыцарь, как у европейских дев. Поди-ка ко мне, я тебя булавкой пришпилю, чтоб вовек от меня не отстал. И заговор волшебный скажу.

Он хмуро пробасил:

— Я не лыцарь, я мужик.

— Ты богатырь, а богатыри — первейшие из рыцарей.