Дети как-то проведали про деньги, ожидаемые отцом, и заволновались.

— Папа разбогател, — шептались мальчики, усевшись на полу в дальнем углу комнаты. — Он нам уж верно купит много игрушек!

Вася, старший из трех братьев, по нескольку раз в день отпрашивался у матери гулять и все бегал к окну игрушечного магазина, чтобы выбрать, чего пожелать. Наконец его желание сосредоточилось на одной вещи — на большом картонном ящике, в котором лежало множество раскрашенных солдат, несколько пушек и штук десять прекрасивых палаток. Все это было сделано из бумаги, но отлично разрисовано, и под каждой штучкой была подклеена маленькая деревянная дощечка, чтобы она могла стоять на столе. Вася с восторгом описал братьям чудную игрушку и целых два дня ни о чем, кроме нее, не мог думать.

— А вдруг это неправда, что папа разбогател! — волновался он. — Вдруг он и в нынешнем году, как в прошлом, ничего не подарит нам, а если подарит, да вдруг что-нибудь другое.

Наконец мальчик не выдержал и с сильно бьющимся сердцем пересказал отцу свои надежды и опасения.

Иван Алексеевич засмеялся.

— Ну, потерпи немножко, мой молодец, — сказал он, лаская мальчика, — скоро придет рождество, тогда уж мы этих солдат возьмем в плен и с палатками их, и с пушками!

— Папа, ты и мне что-нибудь подаришь? И мне? — кричали младшие мальчики, теребя отца.

— Не бойтесь, никого не забуду, — весело отвечал Иван Алексеевич, — дайте дождаться праздника, всех вас обрадую!

И дети заранее веселились, мечтая о будущем.

Одна Маша не принимала участия в общем оживлении семьи, хотя знала причину его. Напротив, чем ближе подходило время к рождеству, тем печальнее становилась она. Наконец один раз (это было именно в тот день, когда Иван Алексеевич принес свои наградные деньги и когда он, вследствие этого, был особенно весел) она пришла к обеду с такими красными, заплаканными глазами, что отец и мать в один голос вскричали:

— Машенька, что это ты? Что с тобою случилось?

— Ничего, — печальным голосом проговорила девочка, и во весь обед от нее не могли добиться ни слова больше.

Вечером Иван Алексеевич и Елизавета Ивановна опять принялись за допросы. Сначала Маша упорно молчала, но наконец она разразилась слезами и вскричала:

— Ах, я такая, такая несчастная!

— Да что же с тобою случилось? Какая такая беда? — тревожно спросил отец.

— Ты нам расскажи свое горе, — увещала мать, — может быть, мы вместе и придумаем, как ему помочь.

— Нет, вы не поможете, уж я знаю, что не поможете! — слезливо говорила Маша.

— Да ты попробуй, расскажи!

— Ну, вот видите, у Любочки Петровой — это моя самая лучшая подруга — будет накануне рождества елка и детский бал; она приглашала очень многих из наших гимназисток, и все пойдут, только мне одной нельзя, а там будет так весело, так хорошо!

— Да отчего же тебе-то не идти к ней, Машенька? — заметила Елизавета Ивановна. — Надеть нечего? Так ведь папенька хотел сделать тебе подарок к празднику. Попроси, чтобы он купил аршин пятнадцать кисеи, я сошью тебе прехорошенькое платьице.

— Нет, мама, благодарю: я уж лучше совсем не пойду, чем идти так, чтобы на меня все пальцем указывали. Другие девочки будут в настоящих бальных нарядах, с цветами на голове, а я вдруг явлюсь в кисейном платьице допотопной работы! Нет, уж не надо! Пусть другие веселятся, где мне, несчастной, с ними равняться! — Девочка положила голову на стол и снова зарыдала.

— Конечно, тебе нечего равняться с богатыми, — заметила Елизавета Ивановна и отошла от дочери, полуопечаленная ее горем, полусердясь на ее малодушие. Иван Алексеевич хотел также отойти, но не мог. Рыдания Маши слишком больно отзывались в его мягком сердце.

«Молода она, конечно, повеселиться хочется, да и тяжело сознавать себя всегда хуже других!» — думалось ему. Он сел подле девочки и старался нежными ласками утешить ее. Не тут-то было.

— Папенька! — вскричала Маша. — Зачем вы говорите, что жалеете меня, что готовы все для меня сделать! Ведь вы очень можете доставить мне это удовольствие, однако же не доставляете.

— Да как же я могу, Машенька?

— Очень просто: ведь вы говорили, что получите к рождеству пятьдесят рублей награды?

— Так-то так, голубчик, да только деньги эти у нас уже все заранее распределены.

— Ну, да, я знаю! Маменька мечтает купить березовых дров, да чайных чашек, да еще чего-то в этом роде, а вы собираетесь надарить разных пустяков мальчикам! Конечно, для меня у вас нет денег!

— Но ведь, послушай, Машенька!..

— Папенька, что вы меня уговариваете! Я ведь ничего у вас не прошу! Я даже не хотела рассказывать вам, о чем я плачу, вы сами начали меня допрашивать! Мне ничего от вас не нужно… Только я все-таки очень и очень несчастна!