— На вашем месте я не стала бы так обобщать, — заметила Лола кротким голосом, хотя внутри у нее все клокотало от ярости, — и свидетель у вас какой-то сомнительный.

— Позвольте мне самому решать, что делать на моем месте! — рыкнул капитан, его ужасно раздражала вся эта воркотня.

В самом деле, ну к чему было этой расфуфыренной девке убивать кого-то, да еще шилом? Но с другой стороны, она все время путается под ногами со своим попугаем. И с покойной. Плюсе была знакома, ругались они…

Капитан знал, конечно, что женщины часто ссорятся друг с другом, и вовсе не значит, что они готовы убить, даже если громко заявляют об этом вслух. Девица с попугаем ему не нравилась, она его раздражала, но белобрысая кобыла раздражала еще больше.

Капитан напряженно раздумывал, подходит ли хозяйка попугая на роль подозреваемой. Выходило, что подходит, но в самом крайнем случае, если никого другого не найти. С этой, чувствовал капитан, он намучается…

— Это я-то сомнительный свидетель! — со слезой в голосе орала между тем белобрысая. — На себя-то посмотри! И вообще, пока тебя не было, у нас на студии все было хорошо!

Это была заведомая ложь, но капитан не стал одергивать мерзкую девицу.

— Как вы оказались на студии? — спросил он Лолу.

— Вы уже этим интересовались. Меня пригласила Аглая Михайловна, мы с ней знакомы давно. То есть не меня, а попугая.

— Р-роль, р-роль! — заорал попугай так, что все вздрогнули.

— Доигрались мы с тобой, Перришон, — недовольно сказала Лола, — в убийствах нас подозревают…

— Пока вам никакого обвинения не предъявляют. Вернемся к нашему вопросу. — призвал капитан. — Когда вы виделись с гражданкой Плюсе в последний раз?

— Вчера вечером, — медленно проговорила Лола, и сердце ее заныло.

Действительно, только вчера вечером Аглая была жива и здорова.

— Я пришла забрать попугая, как договаривались. Мы немного поболтали, потом я попрощалась и ушла.

— И когда это было?

— Вы прекрасно знаете! — возмутилась Лола. — В охране остался мой отмеченный пропуск.

— Верно, — заметил капитан, сверившись со своими записями, — вы ушли в двадцать ноль три.

— Я сразу взяла машину и поехала домой, с попугаем в общественном транспорте не слишком-то поездишь — он, знаете ли, метро не жалует — начинает волноваться и кричать всякую чушь, люди пугаются.

— Значит, дома вы были?..

— В половине девятого, и больше никуда не выходила до самого утра, — ответила Лола.

— Не может быть! — истерично воскликнула белобрысая. — Она убила Аглаю, я чувствую!

Лола и бровью не повела, только укоризненно поглядела на капитана.

— Свидетельница Зайценогова, если вам нечего больше сказать, я вас не задерживаю. То есть.., тьфу! — вы мне еще нужны, сейчас в кабинет пойдем, будем стол потерпевшей осматривать, может, что обнаружим…

Белобрысая торжествующе поглядела на Лолу и плотнее утвердилась на стуле в углу.

— То, что вы вернулись домой в половине девятого, может кто-нибудь подтвердить? Кто живет с вами кроме попугая? — ворчливо поинтересовался капитан Хвощ.

— Еще собака и кот, и мой.., друг, — Лола еле удержалась от того, чтобы не сказать «компаньон», и подумала, что Маркиз ее убьет, когда узнает, что ему нужно выступать в милиции свидетелем.

— Друг? — капитан поднял брови.

— Любовник! — торжествующе проговорила белобрысая.

Лола уставилась на капитана ясными честными глазами, он первый отвел взгляд.

— Если он вам не подходит в качестве свидетеля, можно спросить консьержку! — осенило Лолу. — Она должна вспомнить, мы с ней еще поговорили, ей Перришон очень нравится…

— Даже если консьержка подтвердит, что ты вернулись в это время, это ничего не доказывает, — строго сказал капитан. — Теоретически вы могли снова выйти из дома, миновав консьержку, подкараулить потерпевшую в ее подъезде… — Он тяжело вздохнул. — Ладно, пока я вас попрошу никуда из города не уезжать, вас вызовет следователь.

— Господи! — Лола потеряла терпение. — Ну зачем, ради бога, мне было ее убивать?

— Нет свидетелей вашего последнего разговора с потерпевшей, — мрачно ответил капитан, — возможно, вы с ней серьезно поссорились.

Лола поймала взгляд белобрысой, в ее глазах отражалось неприкрытое злорадство и еще что-то, чему Лола затруднилась дать определение.

«Все же за что она меня ненавидит? Или это зависть? Она страшная, конечно, одета не слишком-то, но все же…» — Пока вы свободны, — бросил капитан Лоле.