Они горячо переговаривались, лица их буквально пылали от возмущения.

— Не имеют права! — говорила одна из них, темненькая. — Не имеют права обыскивать! На это нужна санкция прокурора, я знаю!

— Это ты детективов начиталась, — ядовито отвечала вторая, светленькая, — это в книжках или фильмах все делают по закону, а на самом деле, что хотят, то и творят!

У них сила — значит, они и правы!

— Но это же свинство — обыскивать честных людей! — кипятилась темненькая. — Всех подряд! Говорят, в целях борьбы с терроризмом.., ну, допустим, тех, кто входит на студию, обыскивают, чтобы не принесли сюда бомбу, но зачем обыскивают всех, кто выходит?

— Так ведь убийца шляется по студии! воскликнула светленькая. — Они его найти не могут, вот и изображают активность, чтобы перед начальством оправдаться! Вдруг найдут орудие убийства?

— Ну прямо! Что, этот злодей — совсем дурак, что ли? Он это орудие наверняка давным-давно выбросил…

Девушки поднялись выше, и Лола больше не слышала их разговор.

Зато Перришон неожиданно разволновался.

— Кошмар-р! — проговорил он вполголоса, испуганно поглядев на Лолу. — Пр-роверки на дор-рогах!

— Тебе-то что, Перришончик? — удивилась Лола. — Ты что — тайно от нас с Леней занимаешься контрабандой наркотиков?

— Тр-рагедия! — не унимался попугай. —Репр-рессии!

Он забегал по клетке, как нервный преподаватель по кафедре, повторяя:

— Тр-ревога! Полундр-ра! Кар-раул!

— Перри, ну что ты так волнуешься? — недоуменно поглядывала на него Лола. — Нас с тобой это не должно волновать, мы — люди честные.., то есть, конечно, ты не совсем человек, хотя болтаешь почище любой кумушки…

— Кар-раул! — повторил попугай трагическим голосом и вдруг начал теребить клювом коврик, который прикрывал дно его клетки.

— Ну давай, раз ты так волнуешься, посмотрим, что там у тебя, — Лола смирилась с неизбежным.

В это время она поравнялась с площадкой второго этажа. Свернув в коридор, она вошла в туалетную комнату, поставила клетку на подоконник и осторожно приподняла коврик.

Под ковриком лежало шило с плоской ручкой и длинным тонким острием.

Лола ахнула. В глазах у нее потемнело.

Она выронила шило из внезапно ослабевшей руки, и шило покатилось по кафельному полу с металлическим дребезжанием.

Лола в ужасе оглянулась на дверь, наклонилась и подобрала шило.

Она поднесла его к глазам.

У самого основания острие было запачкано чем-то темным.

«Это кровь, это точно кровь, — подумала девушка, — наверняка именно этим шилом убили всех троих.., и того продюсера, которого я не видела ни разу в жизни, и хамоватого писателя Волкоедова, с которым единственный раз столкнулась, и бедную одинокую Аглаю.., на этом шиле их кровь, а на его ручке теперь — мои отпечатки пальцев.., надо скорее от него избавиться, пока никто не зашел сюда и не увидел его у меня в руках…»

Трясущимися руками Лола достала носовой платок, протерла ручку шила в том месте, где она к нему прикасалась, и огляделась по сторонам.

Как все туалеты на студии, этот тоже сверкал чистотой и безукоризненным европейским дизайном. В углу стояла кадка с каким-то незнакомым Лоле вечнозеленым тропическим растением. Снова оглянувшись на дверь, Лола подскочила к кадке и, держа шило носовым платком, засунула его как можно глубже в землю.

После этого она наконец перевела дух и долго, тщательно мыла руки.

С подоконника послышался удовлетворенный голос:

— Пор-рядок! Ур-ра! Пер-ренька хороший!

— Ты действительно молодец, — Лола подошла к клетке, — ты меня просто спас! Что было бы, если бы не ты?

— Пер-ренька хор-роший! — повторил попугай, — Пер-реньке ор-решков!

— Заслужил, заслужил! — Лола достала из пакетика горсть засахаренного миндаля, дала его попугаю на ладони, и Перришон осторожно склевал орехи большим кривым клювом.

Внизу, на выходе из телестудии, было настоящее столпотворение.

Рядом с вертушкой выстроились две очереди — одна на выход, другая на вход. Каждого подходившего к проходной тщательно обыскивали двое усталых милиционеров, заставляли открывать сумки и портфели.

Сотрудники и посетители студии ругались последними словами, милиционеры, которым все это смертельно надоело, вяло отругивались.

Лола пристроилась в конец очереди. Попугай, который не мог и пяти минут провести спокойно, начал очередное представление.