Шрифт:
Он сел. Потемнело в глазах. Голова стала пустой и лёгкой. Звон, мушки… прошло.
По стеночке, по стеночке, точней — по полу, почти ползком, добраться до кресла. Чести и достоинства он этим не уронит. Остальные лежат в глубоком обмороке. В отрубе.
— Мда, — услышал он над собой.
Палпатин сидел в кресле и смотрел в иллюминатор.
— Анакин, ты посмотри: половина звёзд погасли. А некоторые вспыхнули так ярко, что ослепили глаза.
Вейдер опёрся о ручку императорского кресла и молча поднялся. Сел на подлокотник. Долго смотрел на звёзды. Ничего не узнавал.
— Связь с Корускантом отсутствует, — сказал император. — Но она вообще отсутствует. В том числе и ментальная. Половина галактики точно погибла. Взорвалась. Но это всего лишь мидихлориане. Почему звёзды?
— Не знаю. Хотя я почему-то не удивляюсь.
— У тебя кровь на губе.
— А у тебя в волосах.
— Временная потеря сознания чревата травмой, — поморщился император и потрогал затылок.
Они сидели молча и молча смотрели в чужое пространство.
— А ещё мы за чёрным экраном, — сообщил император.
— Что?
— За чёрным экраном. Ощущение, что на границе галактики пространство схлопывается и не существует.
— Ощущение?
— Ну, можно проверить.
— Я почему-то тоже не удивляюсь.
— Да, — флегматично кивнул Палпатин. — За всё своя плата. Не нравится мне она… но что поделать.
— Сами Ринке помогли.
— А ты предпочитал двадцать раз за час стоять в транспарастиловом тоннеле? — огрызнулся император.
— Да… уж, — только и сказал Вейдер.
Они снова замолчали. Тихо гудел корабль. Обычно не замечаемый гул. Ток крови по венам.
— Будем обживать мир, — сказал Вейдер.
— Будем.
— Ты знаешь, кто выжил?
— Не знаю.
— Я тоже.
Небо, полное звёзд. Они не заметили, как они одна за другой стали гаснуть.
А потом ничего не стало.
…Дух же Божий воистину вездесущ — Он пребывает даже там, где нет никаких монад. Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы называем мёртвой физической материей. И если бы Дух Божий покинул её, она перестал бы быть — не в смысле перехода в другую форму материи и энергии, но абсолютно.
Даниил Андреев. Роза Мира.
Щёлк. Щёлк.
Тёмный экран.
Конец фильма.
Обрыв.
Тьма.
Программа произвела недопустимую операцию и будет закрыта.
…
Загустевшая кровьПозабудет клинок.Память жизнью промытаКак стоки — дождём.Посмотри: эти лица —Как книги без строк.Посмотри: мы живём,Мы живём, мы живём.Постоянным кошмаромПылает рассвет.Небо ночи над намиГрохочет войной.Безопасности — нет.И опасности… нет.Только детские сныЗа рожденья стеной. То ли память, то ль небыль,То ль чужая тоска.Жизнь рожденьем промоетМладенцу мозги.Только табуля раза —Слепая доска.Только крик из подкорки:Помоги, помоги…Но кому? И зачем?Это что? Голосок?Перестань, отмахнись,Уходи, позабудь.Ну и что, что пороюПроломит високСтрах… а может — тоска.Чёрный вой… не вдохнуть.Посмотри всем фантомамВ слепые глаза,Отзовись на фантазииЗлых голосов,Подружись с тем,Кто призракомХодит сюда.Не забудь ничегоИз предутренних снов. Наша память —Слепая вода в полынье.И скажи мне, скажи,Что приводит сюда?Что здесь нужно тебе?Что здесь надобно мне?Почему наша память —Слепая вода?Почему горячо?Почему так болит?Почему мы сражаемся —Словно рефлекс?Почему нам пространствоБеззвучно твердит:Ты же сходишь с ума,Ты не прав, ты ослеп?Это злая вода,Это память дорог,Это новая жизнь,Это тот же поход.Это вбитый до болиИ старый урок:Ты устанешь.На помощь никто не придёт. Нас всё меньше.В кружении будней и дней.Нас всё меньше.Уходят, сдают, устают.Махакальпа веков.Мегаповесть смертей.Успокойся. Усни.Будь разумен.Убьют…Тихо-тихо шуршитКолыбельная… жизнь.Мягким шорохом тронетЗа щёку… клинок.Шрам на мордеИ кровь.Боль… кричи…И держись.Посмотри.Ты свободен, не прав и жесток.Посмотри,И солги,И предай,И убейВсех — но только не троньБред, ночные слова,Что сквозь жизни твои,Что за смертью твоей.Это память твоя.Эта память жива.