Когда некое действие поддаётся объяснению, это успокаивает быстро. Главное, найти логику. Да и от человека, с которым они обсуждали потери, пополнение и новую координацию, исходило нечто другое, нежели чем в этот год. Пиетт подозревал, что зачаточная способность к восприятию эмоций у него имеется. Возможно, восприятию именно милорда. Он всегда ощущал его настроение. Возможно, невесело резюмировал он, потому и выжил.

— Странно, что секретное совещание было столь многолюдным и открытым, — прозвучал голос моффа.

Все мысли Пиетта уместились в частичку секунды.

— Боевое совещание, — ответил Пиетт. — Половина флота уже в пути к местам назначения. В совещании не было ничего секретного. Простая дислокация.

— Но обычно такого рода дислокация проводится путём передачи секретных приказов непосредственно на корабли. А не в открытой аудитории, когда все прочие слышат о том, что будет делать та или иная группа. И все знают об общем рисунке операции.

Пиетт взглянул на моффа:

— Хотите ли вы сказать, что среди имперских военных могут быть предатели?

На холодный тон Пиетта Джержеррод никак не отреагировал.

— А почему и нет? — спросил он невозмутимо. — После того сволочного взрыва Альдераана знаете скольких скрытых шпионов я выловил у себя в секторе?

Да и я, мрачно подумал Пиетт. Альдераанцев под его началом было немного, но все они оказались потенциально опасны. А у каждого были друзья и друзья друзей, и просто такие, кому показалось, что его планета тоже может вполне подойти для воспитательно-показательного взрыва. Проклятый Таркин. Он породил волну дезертирства и столько шпионов…

Самое неприятное, что именно его протекции Пиетт был обязан первоначальному этапу своей карьеры.

Он знал, что лорд Дарт Вейдер не забывает ничего. А в личном деле Пиетта, безусловно, указывались все шаги и этапы его становления на пути к капитанству на первом звёздном разрушителе нового класса. И это заставляло его нервничать ещё больше. Адмиральство казалось издёвкой… но не оказалось. «Не всё ли равно, кто вас заметил, — сказал ему лорд. — Главное, что верно. Таркиновскую камарилью я не люблю. Но вы не из её числа».

Пиетт понимал, что подразумевает главнокомандующий под «таркиновской камарильей». Не военных и стратегов — главным образом политиков и интриганов. Пиетт всегда и только был военным. К политике у него не было ни способностей, ни интереса. И после вчерашнего разговора он понял, что это также сближает его с милордом. Тёмный лорд как политик?… При всём уважении к главнокомандующему Пиетту хотелось зажмуриться и сказать: «Пропала Империя…»

Все знали, что мозговой центр и центр политической интриги в Империи всегда — Палпатин. Двое ситхов составляли столь идеальный симбиоз, что только их разрыв мог пошатнуть Империю. Только их разрыв…

— Если вы считаете, что на станции и во флоте могут быть предатели, — сказал он Джерджерроду, — то ваша прямая обязанность — сообщить о своих подозрениях его императорскому величеству или господину главнокомандующему.

— Позвольте, — усмехнулся Джерджерод, — если бы я мог указать на конкретных людей пальцем… Я всего лишь говорю, что такое совещание было неосторожностью… если оно не было интригой, — умные глаза моффа смотрели прямо на адмирала Пиетта и, казалось, усмехались. Ну, обвини меня в отсутствии лояльности! — А, учитывая безусловный гений нашего императора, я, конечно же, склоняюсь ко второй версии. Вы, адмирал, — небрежно произнёс он, всё играя в руках бокалом, — случайно не знаете, в чём она состоит?

— Учитывая безусловный гений нашего императора, — ответил Пиетт ему в тон, — я бы не стал думать, что, если такая интрига имеет место, его императорское величество будет посвящать в неё всяких там адмиралов.

Мофф опустил взгляд. К сожалению, это были его собственные слова, сказанные им накануне. В следующий раз, положил он себе, я никогда не буду допускать таких ошибок. Меня оправдывает лишь то, что вчера положение было совершенно иным. И казалось вечным и неизменным. Положение всех. В том числе и Пиетта. Сейчас он равен ему, моффу. А может быть, и выше…

— Я прошу простить меня, — он поднял голову и взглянул на Пиетта прямо. — Это были мои слова. Я сожалею о них.

Адмирал удивился. Он не думал, что мофф ответит на намёк. Потом он подумал снова, что просто так никто не становится моффом и не занимает столь высокий пост. Этот человек умеет вести себя как надо с теми, с кем надо.

— Всё в полном порядке, господин мофф, — сказал он, наклонив голову. — Это я прошу простить меня за неуместные намёки.

Теперь мофф усилием воли заставил себя не сжать губы. Эта фраза говорила об изменившемся положении адмирала больше, чем прямой приказ главнокомандующего. Неуверенный в себе человек агрессивен и старается за счёт агрессии восполнить ощущение своей неполноценности. Пиетт…