Возможно, что эта-то часть эдикта и выполнялась, но уж никак не та, что вообще запрещала проведение гладиаторских игр. (Тут необходимо, впрочем, отметить, что и запрет касался в основном восточной части Римской империи.) В Италии христианский император Константин, лично посылавший некогда германских военнопленных на арену и организовавший несколько отличавшихся исключительной кровавостью массовых убийств, сам отменил свой собственный указ. Ибо немногим позже он выразил свое письменное согласие с просьбой города Гиспелла (Спелло) о подтверждении права жрецов умбрийских городов на организацию гладиаторских игр. Их коллеги в Этрурии, должно быть, как и прежде, совместными силами проводили игры в культовом центре Вольсинии (Болсена).

Еще одно доказательство существования гладиаторских игр дает календарь празднеств, составленный Филокалом на 354 г., в котором указываются и гладиаторские игры, обычно устраивавшиеся квесторами в декабре.

Христианская религия, официально разрешенная в 313 г. Миланским эдиктом Константина Великого, к тому времени не обладала еще достаточным влиянием на государство и потому не была способна нанести гладиаторству решающий удар. Несколько десятилетий длился этот сложный процесс, знавший и подъемы, и спады.

Последовавшие затем законы вводили новые ограничения. В императорском указе от 17 октября 357 г. Констанций II запретил солдатам и придворным в Риме поступать добровольцами в гладиаторские школы. Наказаниям подлежали и те, кто их к этому склонял. Законы Валентиниана от 1 и 15 января 365 г. и 9 апреля 367 г. запретили осуждать христиан и придворных к пребыванию в гладиаторских школах. Еще через 30 лет, а именно в 397 г., Аркадий и Гонорий распорядились, чтобы сенаторы не принимали более к себе на службу гладиаторов из школ.

Однако гладиаторские игры, по крайней мере на Западе, продолжались, хотя их окончательный запрет был только вопросом времени. Еще один шаг вперед сделал Гонорий, правитель Западной Римской империи, закрыв в 399 г. последние гладиаторские школы.

И тем не менее варварство, культивировавшееся столетиями, уничтожено не было. В своей исповеди, записанной около 400 г. н. э., Блаженный Августин повествует о гладиаторах так, как если бы они все еще продолжали биться на арене. В написанном между 402 и 403 гг. стихотворении против Симмаха Пруденций заклинает императора не приводить более смертной казни в исполнение в амфитеатре, дабы она не служила развлечением для народа. Осужденных следует лишь бросать на съедение диким зверям — довольно странное предложение, особенно в сочетании с требованием прекратить гладиаторские бои.

И увещевания известного христианско-латинского поэта Пруденция не прошли, видимо, мимо ушей императора Гонория, хотя для окончательного запрета игр понадобилось еще особое происшествие, привлекшее к себе всеобщее внимание. Во время гладиаторских игр в римском амфитеатре некий Телемах, монах из Малой Азии, выбежал на арену и бросился между бойцами, с тем чтобы разнять их. Разгневанная же бесцеремонным вмешательством толпа набросилась на него и растерзала.

Вот это-то драматическое событие якобы и побудило Гонория в 404 г. окончательно отменить гладиаторские игры в Риме. Точной эту дату считать нельзя, тем более что имеются сомнения, не является ли история монаха Телемаха лишь легендой, которую привел Теодорет в связи с прекращением гладиаторских игр. Некоторые исследователи считают, что он перелицевал аналогичный случай, жертвой которого в 391 г. стал некий Аламах.

После прекращения гладиаторских игр довольно долго продолжали устраиваться звериные травли, то запрещаемые, то поощряемые. В 534 г. в своем письме к архиепископу Константинопольскому император Юстиниан жалуется на то, что даже духовные лица посещают подобные представления. Травли, эти «слезами обильные игры», были окончательно запрещены лишь в 681 г.

Это означало окончательную победу христианства и его проповеди любви к ближнему. Истязания гладиаторов во имя публичного развлечения народа остались позади, однако чудовищные жестокости, хоть и во имя Иисуса Христа, совершались и столетия после этого.

Но когда Спартак со своими 70 товарищами бежал из знаменитой капуанской гладиаторской школы Лентула Батиата, не было еще ни христианского Евангелия, ни малейших обвинений против гладиаторства. Случилось это незначительное поначалу происшествие в 73 г. до н. э., когда Республика клонилась к закату, а первый римский император еще не вступил на трон.

Спартак и его гладиаторы были отбросами общества — так казалось римлянам. Так они с ними и обращались.

Известие о побеге 70 бойцов из гладиаторской школы в Капуе не вызвало беспокойства в Риме. И хотя оба города, связанные Агишевой дорогой, располагались недалеко друг от друга, непосредственной опасности со стороны горстки беглых гладиаторов не ощущал никто. Местный гарнизон и гражданское ополчение должны были быстро управиться с этой бандой отверженных из числа фракийских и галльских военнопленных. Рабы то и дело убегали от своих хозяев, но их порыв к свободе чаще всего обрывался на кресте скорее, чем того следовало бы ожидать. Иным, правда, удавалось скрыться в горах и присоединиться к разбойникам, но и их ожидал тот же конец.