Веб вошел в дом и окинул взглядом прихожую и гостиную. Он приезжал сюда сразу же после смерти матери. Тогда здесь был чудовищный беспорядок — точно такой же, как при ее жизни. Он потратил на уборку весь день и к вечеру вынес на помойку десять огромных мешков с мусором. Правда, отключать электричество, воду и отопление он не стал. Не то чтобы он собирался когда-нибудь здесь жить, просто что-то помешало ему это сделать. Теперь он обошел комнаты, которые, если не считать висевшей по углам паутины да покрывавшей мебель пыли, можно было назвать чистыми, потом посмотрел на часы, плюхнулся на диван и включил телевизор — как раз в тот момент, когда очередной сериал был прерван из-за специального выпуска новостей. Это была та самая пресс-конференция ФБР, о которой упоминал Бейтс. Веб наклонился вперед, подрегулировал изображение и увеличил звук.

Показывали Перси Бейтса. «А куда, к чертям, подевался Бак Уинтерс?» — подумал Веб. Он послушал рассказ Бейтса о его, Веба Лондона, выдающейся карьере в ФБР и посмотрел видеофильм, показывавший, как руководство Бюро и лично президент вручали ему государственные награды. Потом Бейтс рассказал о творившемся во дворе кошмаре и о том, как храбро вел себя Веб, в одиночку уничтоживший восемь пулеметов-роботов.

После этого показали фотографию Веба, сделанную в госпитале, — ту, где у него было наполовину забинтовано лицо. Веб машинально коснулся своих старых ран. В этот момент он почувствовал гордость и одновременно унижение. Ему вдруг захотелось, чтобы Бейтс не говорил об этом его ранении и не показывал эту фотографию. По мнению Веба, этот пиаровский ход вряд ли мог изменить мнение о нем широкой публики. Как ни крути, это была самая настоящая оборонительная мера. Журналисты все равно не перестанут на него нападать; кроме того, у них появится шанс обвинить Бюро в том, что, покрывая его, оно пытается спасти свой собственный имидж. В определенном смысле это соответствовало действительности. Веб скрипнул зубами. Он знал, что все будет плохо, но не подозревал насколько. Выключив телевизор, он некоторое время сидел с закрытыми глазами. Потом ему показалось, что кто-то положил руку ему на плечо, хотя в доме никого не было. Это происходило с ним всякий раз, когда он сюда приезжал: здесь до сих пор незримо присутствовала его мать.

Шарлотта Лондон до самого последнего дня носила волосы до плеч, которые в молодости были золотистыми и выглядели очень сексуально, а с годами приобрели элегантный серебристый оттенок. На ее белой коже почти не было морщин, так как у нее была аллергия на солнечный свет и она всю жизнь носила шляпы с широкими полями и длинные платья, закрывавшие ее от солнца. Шея у нее была длинная и гладкая, с сильными мышцами. Время от времени Веб задавался вопросом, скольких мужчин соблазнила эта ее нежная, но сильная шея. Когда Веб был подростком, молодая красивая мать являлась ему в эротических снах, и он до сих пор этого стыдился.

Несмотря на любовь к алкоголю и нездоровой пище, его мать за сорок лет не набрала ни одной лишней унции и в преклонном возрасте имела примерно те же очертания фигуры, что и в молодости. Когда Шарлотта подкрашивалась и надевала красивое платье, она и в пятьдесят девять была еще очень даже ничего. Ее подвела печень. Все остальные ее органы могли функционировать еще очень долго.

Хотя она была хороша собой, людей больше привлекал ее ум. Тем не менее общения у матери с сыном не получалось. Мать не любила смотреть телевизор. «Недаром эту штуку называют ящиком для идиотов, — часто говорила она. — Уж лучше я почитаю Камю. Или Гете. Или Жана Жене. Когда я читаю Жана Жене, мне хочется плакать и смеяться, хотя последнее кажется странным, ведь Жан Жене совсем не смешной писатель. Да и пишет все больше о своей загубленной жизни, о пороках и душевных муках».

«Конечно, Жене или, к примеру, Гете отнюдь не были весельчаками, — говорил ей по этому поводу сын. — Жене был вором, а Гете — государственным чиновником, но они оба были не дураки подраться. В этом мы с ними похожи». Таких шуток его мать никогда не понимала.

— Но как писатели они удивительные — глубокие, даже эротичные, — говорила она.

— Какие-какие? — переспрашивал сын.

— Пусть иногда подлые и порочные — но все равно прекрасные.

Веб вздыхал. Ему хотелось сказать ей, что он видел подлых и порочных людей — причем таких, что старину Жана Жене, узнай он об их проделках, наверняка бы стошнило. А еще он хотел ей сказать, что подобные человеческие качества отнюдь не повод для шуток; тем более не стоит ими восхищаться, поскольку человеку, обладающему ими в полной мере, не составит труда войти в ее дом с заднего двора и хладнокровно ее прирезать. Но он молчал. Присутствие матери часто оказывало на него подобное воздействие.

Шарлотта Лондон была вундеркиндом и с детства поражала людей широтой своих познаний. Она поступила в колледж в возрасте 14 лет и изучала американскую литературу, получила степень в Амхерсте, где была одной из лучших студенток. Она свободно говорила на четырех иностранных языках. После колледжа Шарлотта не меньше года путешествовала по миру в полном одиночестве. Веб знал об этом, потому что видел сделанные ею фотографии и читал ее дневники. В те годы молодые женщины редко отваживались на подобные подвиги. Она даже написала книгу о своих приключениях, которая продавалась и по сей день. Книга называлась «Лондон таймс». Лондон была ее девичья фамилия, которую она вернула себе после того, как умер ее второй муж. После развода со своим первым мужем она официально изменила фамилию сына с Салливан на Лондон. Фамилию же своего отчима Веб никогда не носил. Мать этого не хотела, а она все делала так, как ей хотелось. Он до сих пор не знал, почему ему дали такое странное имя — Веб с одним «бэ» на конце. Он изучал фамильное древо своей матери, но ответа на этот вопрос не нашел. Мать даже отказывалась сказать ему, кто его так назвал.

Когда Веб был маленьким, мать частенько рассказывала ему о своих странствиях; с тех пор никто ему таких чудесных историй не рассказывал. В детстве у него была мечта отправиться с ней путешествовать, вести, как она, дневник и без конца ее фотографировать. Ему хотелось запечатлеть ее у водопада в Италии, на вершине покрытой снегом горы в Швейцарии и в открытом парижском кафе, где столики стоят на улице. Красивая мать и ее отважный сын, покоряющие мир, — эта мечта завладела его мальчишеским воображением. Но потом Шарлотта вышла замуж за отчима Веба, и все его мечты рухнули.

Веб открыл глаза и поднялся с места. Первым делом он спустился в подвал. Там все было покрыто толстым слоем пыли; Веб не обнаружил в подвале ничего даже отдаленно похожего на то, что он искал. Тогда он вернулся наверх и зашел на кухню. Открыв заднюю дверь, он прошел в небольшой гараж, примыкавший к дому. В гараже было полно всякой рухляди, среди которой стоял старый автомобиль матери — «плимут-дастер». Сквозь тонкую стенку Веб слышал крики игравших на улице ребятишек. Он закрыл глаза и представил себе летящий в воздухе мяч и худые, жеребячьи ноги пинавших его игроков. Припомнил и свои детские мысли. Тогда он думал, что если не поймает мяч, его жизнь кончится. Он понюхал воздух. В гараж проникал легкий запах дыма, смешанный с ароматом свежескошенной травы. Ничего лучше и представить себе нельзя. Но это только запах, который быстро улетучивается. А вот окружающее тебя в жизни дерьмо никуда не исчезает — сколько его ни разгребай. Оно вечно.