От замечаний профессора Пол оробел. Он явно не получал удовольствия от всеобщего внимания, хотя не мог сдержать свои любопытство и сомнения.

— Гм, профессор Мерфи, но ведь радиоуглеродный анализ на самом деле указывает нам время возникновения камня, а вовсе не время изготовления ящика, оссуария, не так ли?

— Вы совершенно правы, Пол. Однако внутри ящика во множестве мелких щелей и углублений мы находим кусочки муслина и остатки пыльцы растений, а вот их происхождение радиоуглеродный анализ датирует примерно тем временем, когда жил Христос, — около 60-х годов нашей эры. И это не единственное свидетельство: надпись на оссуарии сделана на той разновидности арамейского языка, которая использовалась именно в то время. Впрочем, если вам недостаточно и этих доказательств, можно добавить и то, что с помощью микроскопических исследований патины, образовавшейся на надписи, удалось с абсолютной точностью установить: она была сделана именно в то время, а отнюдь не позже.

Мерфи выдержал паузу, заметив, насколько более внимательными стали лица присутствующих. На задних рядах никто уже больше не вел шепотом досужих разговоров. Никто не перебрасывался записочками. Никто не зевал, глядя в окно или в потолок. По крайней мере, ему удалось привлечь их внимание. Теперь настало время настоящей проверки.

— Это очень хорошо и занимательно, леди и джентльмены, но все, что я вам до сих пор рассказывал, — сущая ерунда. Ящик, который мы видим, — несомненная подделка.

Аудитория взорвалась возгласами разочарования и удивления. Хватит старой степенной археологии, подумал Мерфи.

— Итак, оссуарии — подделка. Именно таково мнение многих ученых. Тем не менее, лично на меня очень сильное впечатление произвели результаты радиоуглеродного анализа, которые мы рассмотрим на следующих занятиях, и надписи на той разновидности арамейского языка, что использовалась только в первом веке нашей эры. Находка относительно новая, поэтому в ближайшем будущем можно ожидать большого числа исследований и споров. Я же поднял этот вопрос и постарался вызвать вашу бурную реакцию в начале нашего длительного путешествия по курсу библейской археологии по вполне определенной причине. Мерфи сделал небольшую паузу, затем продолжил:

— Я ученый, и те люди, которые подвергли сомнению достоверность этого оссуария, тоже ученые. Но, кроме того, я с гордостью могу сказать о себе, что я серьезный, убежденный, преданный своей вере христианин. У меня есть вполне основательные подозрения, что ученые, которые на весь мир кричат, будто оссуарий — не более чем подделка, делают это из страха, что доказательство аутентичности подобных артефактов поколеблет их априорное нежелание принимать истины христианства. Вопрос: не затемняет ли религиозность мое научное мышление и не влияет ли атеизм на точку зрения этих ученых, искажая ее? Вот, друзья, всего лишь два из множества сложнейших дополнительных нюансов, возникающих в ходе поиска научных доказательств достоверности библейских фактов. И я с истинным удовольствием предвкушаю возможность совместного исследования всех этих проблем на наших занятиях в течение нескольких следующих недель.

Ну вот, как обычно, ему «повезло». Мерфи заметил, что в самом конце аудитории за задними рядами прохаживается декан Фоллуорт. Сколько времени он уже здесь? — подумал Мерфи.

— А теперь, дабы не оставлять вас в состоянии полного недоумения и разочарования, я должен заверить вас в том, что ответ на вопрос, был ли Иисус подлинной исторической фигурой, к счастью, не зависит от подтверждения подлинности только этого оссуария. И основания для утвердительного ответа на этот главнейший вопрос мы тоже обсудим на наших занятиях. Однако когда будет полностью доказана подлинность оссуария — а я полагаю, рано или поздно такое обязательно произойдет, — это станет еще одним важным доказательством для тех, кто верит в него, кто верит, что Иисус когда-то жил на этой земле.

Мерфи бросил взгляд на часы.

— Давайте пройдемся по списку литературы, предназначенной для изучения в рамках нашего курса.

— Постойте, Мерфи!

У выхода из аудитории за рюкзак Мерфи ухватилась костлявая рука.

— Декан Фоллуорт! Какой великолепный пример вы подали студентам, проверяя, таким образом, мои лекции.

— Неужели, профессор Мерфи? — Фоллуорт ростом не уступал Мерфи, но при этом отличался бледностью настоящего книжного червя, по сравнению с которой цвет лица некоторых мумий показался бы здоровым румянцем. — Вы называете это лекцией? Я называю такое позором. Единственное ваше отличие от бродячего проповедника это то, что в конце вы не передали в зал тарелочку для пожертвований.

— С благодарностью приму любое приношение, которое вы соблаговолите сделать, декан. Может быть, вам нужна программа моего курса?

— Не нуждаюсь, мистер Мерфи. У меня достаточно материала для представления в ученый совет университета с целью организации аккредитационных слушаний по поводу евангелического шоу, которое вы по какой-то непонятной причине именуете академическим курсом.

«Спокойнее, спокойнее!» — произнес Мерфи про себя.

— Декан, если вы по той или иной причине находите мою работу недостаточно профессиональной, пожалуйста, помогите мне развить преподавательские навыки. Но если вы завели разговор для того, чтобы выплеснуть на меня свою ненависть к христианству, то я, извините, не обязан все это выслушивать.

— Вы, наверное, не знаете, как в кампусе называют ваш идиотский цирк. Библия для обалдуев, Иисус для сосунков и галиматья из Галилеи.

Мерфи не смог удержаться и рассмеялся.

— Вот это мне как раз нравится. Я рассчитываю, что мой курс будет иметь развивающее воздействие на слушателей, но должен признаться, декан, что не проверял коэффициент интеллектуальности у тех, кто его выбрал. Студенты получат определенные знания, могу вам это гарантировать, но я, вне всякого сомнения, разочарую вас, отвергнув ваше требование сделать единственно дозволенными методами обучения на моих занятиях те, что способны засушить души и тела студентов, превратив их в интеллектуальные мумии.