Не знаю, что поймаю на крючок:

Стекляшку, камушек иль рыбку…

Но с лучезарною улыбкой -

Всё в стишок!!!

Снова погас свет…

Виви Гуффи, залитый светом мощного прожектора, появился на тёмной сцене, где на чёрном заднике пульсировали блики. На нём была обыкновенная ковбойка, неуклюжим узлом завязанная на пухленьком животике. Он степенно раскланялся с публикой и запел на залихватски скачущий мотивчик под звуки трещоток:

Луна блином с горячей сковородки

На небо темносинее упала

И замигала,

Барахтаясь меж туч,

Запутавшись в ветвях больших и малых…

С последним звуком Виви Гуффи, широко улыбаясь, ловко запустил над "Цедефошрией" нечто, похожее на детскую летающую тарелку или на огромный блин, и покинул сцену, сопровождаемый бурей бешеного восторга. Куда это нечто улетело, Моти так и не понял.

Ему показалось, что где-то сзади опрокинули столик и начали на пике экстаза бить посуду и ломать кусты. Он в глубине души порадовался, что его темпераментные мальчики подпрыгивают, вопят, свистят, хохочут, стучат по столу и дёргают друг друга за волосы рядом с ним, а не проделывают то же самое, а то и хуже, где-то там, за его спиной…

Моти тихо прошептал: "Ну же, ребята, спокойней, спокойней!" Один из близнецов возмущённо проревел в ответ: "Чёрт побери, dad! Не мешай!!!" Моти уж не стал вглядываться и разбираться, кто именно, он был почти уверен, что это Галь.

Ошеломлённый и оглушённый всем виденным и слышанным, он не знал, как реагировать на такую грубость, которой он никогда ранее не слышал от своих детей…

Снова на сцену вышел Ори Мусаки и, умильно улыбаясь и раскланиваясь на все стороны, объявил антракт. Моти встал и нерешительно посмотрел на продолжающих сидеть вразвалку сыновей.

Он обратился к мальчикам: "Может, пойдём? Поздно уже. Да и голова у меня от этой… э-э-э… музыки раскалывается. Вредно для здоровья слушать такое в чрезмерных количествах…" – "Да ты что, dad?.." – округлил глаза Галь. Моти сердито и удивлённо нахмурился: "Где ты этого нахватался? Почему ты называешь меня dad?" – "Ну… Так все элитарии говорят… – смутившись, потупился мальчишка. – Тимми же тебе сказал! Это по-английски, сейчас так модно… Ведь наши маленькие кузены, наверняка, так зовут Эреза – они же в Австралии живут. А мы собираемся учиться в гимназии Галили. Там всё на самом современном и прогрессивном уровне… э-э-э…

Нам рассказывали…" – "Так вот! – твёрдо отчеканил Моти. – Прошу так ко мне не обращаться! Мы не в Австралии и не в Америке! Я не dad, а папа, отец! Понял, сынок?" – это уже гораздо мягче. Галь сконфуженно буркнул: "Понял…" Гай смущённо смотрел то на отца, то на брата.

Моти вздохнул: "Ладно, давайте поужинаем тут – и домой. Я думаю, мама и Ширли уже ждут нас…" Галь жалобно захныкал: "Ну, па-ап! Ведь ещё будет силонофон! Мы так хотели послушать его вживую!" Гай подвывал и поскуливал в его поддержку…

Тем временем на сцене снова проявился Ори Мусаки: "Я хотел бы предложить уважаемой публике после антракта переключить фильтры на прослушивание космических запредельных композиций великих виртуозов Ад-Малека и Куку Бакбукини!" Публика взвыла: при этих словах маэстро упомянутые виртуозы вывинтились с обеих сторон из скрытой бледно-голубой полупрозрачной занавеской задней части сцены и начали раскланиваться во все стороны между многочисленными колыхающимися драпировками.

Ори Мусаки-сан продемонстрировал сладчайшую улыбку и нежно проворковал: "Кушайте, угощайтесь, дорогие гости "Цедефошрии"!" Моти с некоторой оторопью взглянул на того, кого Ори Мусаки назвал Ад-Малеком, и который степенно раскланивался рядом с Куку Бакбукини, обладателем рекордной худобы и неподражаемой способности складываться пополам. После минутного колебания он принял мужественное решение остаться, чтобы увидеть и услышать, что будет делать на их эранийской сцене эта закутанная в необъятный плащ зловещая и таинственная фигура. Да и нелишне было бы хотя бы прикоснуться к кусочку мира своих мальчиков. Он кивнул сыновьям: "Ладно, посидим ещё чуть-чуть… Кушайте…

Вы же любите это!.." Кумиры эранийских элитариев тем временем испарились со сцены, которая тут же погрузилась во мрак.

Итак, сегодня Моти предстояло на личном опыте познать, что у крутых фанатов силонокулла в моде композиции, исполняемые на непостижимом музыкальном инструменте, получившем название – силонофон. После антракта снова вспыхнули слепящие прожекторы, и Моти со всё большей опаской взирал на сцену. Он настроил свой фильтр на максимум защиты, то же сделал и с фильтрами сыновей, невзирая на их громкие крики протеста.

На сцене снова проявился Ори Мусаки и выкрикнул торжественным тоном: "Великий, популярный и знаменитый создатель инструмента, называемого силонофон, сахиб Ад-Малек!!!" Публика восторженно заревела и застучала всем, чем можно, по чему только возможно.

Моти ошеломлённо оглядывал публику. Он успел заметить, что Мезимотес сидел, важно развалившись в кресле, и величественно кивал головой, а тот, кого Тимми назвал Кобой Арпадофелем, продолжал постреливать своими постоянно меняющими цвет и косящими во все стороны глазками-гвоздиками и похлопывал ладонями по столу, словно бы отбивая синкопы.