Ребята так увлеклись попытками погладить Задумчивого Страуса, что не сразу заметили разбросанных в живописном беспорядке по всему, насколько хватало глаз, пространству, таких же Страусов, клонов первого, синхронно совершающих одинаковые замедленные движениях.

Пока они изумлённо оглядывались по сторонам, ближайший к ним Страус снова окунул голову глубоко в горячую кучу мелкого песка, каким-то непостижимым образом ухитряясь при этом косить то на одного, то на другого выглядывающим из песчаной кучи огромным тёмным глазом.

В этот момент одновременно со всех сторон, переполняя жутковато мерцающее блёкло-радужное пространство, зазвучал глуховатый, и в то же время довольно громкий голос, который опешившим ребятам напомнил фанфарисцирующие интонации Главного Фанфаролога. Им показалось, что исходитт этот голос от ближайшего к ним Страуса — больше неоткуда.

Шмулик удивлённо и в сомнении качал головой: «Не может быть! Неужели у него такой голос?.. У этого или у другого, их тут видимо-невидимо в Радужных Дюнах…» Голос фанфарисцировал: «Остановитесь и внимайте! Всякий, даже незванно пришедший сюда, считается дорогим гостем Радужных Дюн и Задумчивого Страуса! По нашей доброй традиции Задумчивый Страус приглашает своих гостей сыграть с ним в любимую игру — «пёстрики-пустики». Вы не можете обойти добрую традицию Радужных Дюн. Но знайте: Задумчивый Страус — непревзойдённый мастер «пёстриков-пустиков».

Выиграть у него — всё равно, что выиграть пари у (неразборчивое бубнение): такого ещё никому не удавалось. У нашей игры есть маленькое, но необходимое условие: проиграв Задумчивому Страусу, вы закрываете себе выход из Радужных Дюн и пополняете наш дружный коллектив Задумчивых Страусов — всерьёз и надолго!» Похоже, Задумчивый Страус — не что иное, как фантом (или ещё хуже — один из блоков угишотрии.) А глаза (и глаза прочих клонов) — видеокамеры. Ребята знали, что они в розыске — «за антистримерскую деятельность на Турнире и за прямое участие в убийстве рош-ирия Эрании Ашлая Рошкатанкера». Цвика искоса глянул на Шмулика и впервые искренне порадовался, что Нахуми нет с ними.

Пока эти тревожные мысли проносились в головах ребят, после коротенькой паузы голос профанфарисцировал: «Готовы? Будете играть по очереди, или выберете Игрока?

Правила игры позволяют!» Шмулик выступил вперёд, сложил ладони рупором и прокричал: «Разрешите нам, уважаемый адони Страус, выбрать игрока!» — «Выбирайте!

Вас всего трое… хе-хе!..» — ласково, но с угрожающими тусклыми интонациями зачем-то уточнил голос. — «О-кей!» Ребята присели на корточки в кружок на пригорке. Цвика чуть слышно прошелестел:

«Интересно, что это за игра?» — «Я думаю — та самая, которую…» — начал Рувик.

— «Тс-с…» — опасливо прошипел Шмулик. — «Помнишь? Ноам сказал — это вроде «крестиков-нуликов»!" — тихо воскликнул Рувик. — «А-а-а! Тогда порядок! Я помню…» — ухмыльнулся мальчик, выразительно глядя на Шмулика, тот понимающе кивнул, незаметно вытаскивая угав. Цвика как бы говорил: «Позвольте мне сыграть! Я не подведу!» Ребята знали, что Цвика — отличный игрок в «крестики-нулики». Рувик прошептал чуть слышно: «Этот чудик сканирует…» Но об этом уже некогда было думать: пора было вступать в игру с её непонятными правилами, которые им навязали силой.

Шмулик улыбнулся и задумчиво прошептал: «Осталось выбрать песню…» Рувик откликнулся: «А разве мы не выбрали?» — «Точно! Если что, у нас в запасе целый репертуар! В конце концов, есть универсальная… — и Шмулик тихо напел: — «Даже долиною смертных теней проходя…» Шмулик сунул Цвике свой ницафон: «Это — твой игровой пульт! — и тихой скороговоркой пояснил: — Тут всё понятно, Цвика. Давай, я только вытащу такринатор. На игру он уже настроен! Поглядывай на экран — там всё увидишь, — и следуй указаниям. И мы рядом!..» — «Я справлюсь, — сказал Цвика, заметно волнуясь. — Только смотрите на поле, мало ли что…»

Цвика вышел вперёд и увидел постепенно проявляющиеся в пространстве неравномерные клетки игровой сетки, которые тут же воспроизводились на маленьком экранчике. Явственно видно было, что невидимая нетвёрдая рука небрежно набрасывает линии, располагая их в пространстве вкривь и вкось. Увидев Цвику, Страус крохотным, пушистым крылышком изобразил неуклюже-изящный жест, указывая место партнёра. Раздался обволакивающе тусклый, гнусаво фанфарисцирующий голос:

«У нас традиция — ты, шкет, играешь пёстриками, а Страус пустиками. Правила игры:

Пёстрики должны первыми заполнить целиком одну линию поля, неважно какую — горизонталь, вертикаль, или диагональ. Задача пустиков — этого не допустить…» — «Простите, а какова длина линии?» — спросил Цвика. — «Определится в процессе игры!..» — услышали ребята сильно приглушенный носовой голос, будто исходящий из-под толстого ватного матраса. — «Но как же тогда…» — начал Цвика, но его прервал нетерпеливый и явно раздражённый глухой возглас: «Так ты играешь, или сразу сдаёшься?» Цвика пожал плечами и отважно сказал: «Ваш ход, адон Задумчивый!» — и с удивлением увидел, что расчерченное вкривь и вкось поле выгнуллось в нескольких местах, и на нём появилось сразу несколько пустиков цвета разбавленного водой молока. Это были безглазые мордочки с бессмысленно полуоткрытыми ртами, что придавало им на удивление дебильный вид. Размеры поля ещё позволяли окинуть его взглядом целиком. С ницафоном в руках не нужно было много времени, чтобы понять: дебильно-ликие пустики раскиданы по полю, почти не оставляя возможности протянуть через всё поле линию пёстриков, будь то горизонталь, вертикаль, или диагональ. И следующий, столь же щедрый, ход-бросок хитроумного игрока мог исключить эту возможность напрочь.