Он встал.

– Надо ее заплатить. Давай-ка раздобудем где-нибудь лопату. Пришло время грабить могилы.

Вечером Уилл наконец вернулся к Дракону. Площадь Тирана была оцеплена колючей проволокой. На столбе установили громкоговоритель, провода вели к металлическому туловищу Дракона, так что в отсутствие своего лейтенанта король мог разговаривать с подданными.

– Иди ты первая, – сказал Уилл Яблочной Бесси, – тогда он поверит, что я не желаю ему зла.

С обнаженной грудью, в своих одеждах и широкополой шляпе колдуньи, Бесси вошла в ворота, опутанные колючей проволокой (угрюмый сторож открыл их перед ней и тут же за ней закрыл), и оказалась на площади.

– Сын Жестокости, – склонилась она перед Драконом в глубоком поклоне.

Уилл встал за воротами, в тени, съежился, опустил голову, засунул руки поглубже в карманы.

Он почти беззвучно произнес:

– Вверяю себя твоей воле, о Великий. Хочешь, я буду твоим пугалом. Хочешь – заставь меня пресмыкаться, ползать в пыли – только пусти меня обратно!

Колдунья раскинула руки и снова поклонилась:

– Это правда.

– Можешь подойти. – Голос у Дракона был изможденный, но, усиленный громкоговорителем, звучал победоносно.

Старый охранник с кислым лицом открыл для него ворота, как чуть раньше открыл их для Колдуньи. Понуро, как приблудный пес, возвращающийся в единственное место, где его подкармливают, Уилл перешел площадь. Он помедлил около громкоговорителя, коротко коснулся столба дрожащей рукой и тут же быстро сунул руку в карман.

– Ты победил. Окончательно и бесповоротно. Ты победил.

Его самого удивило, как легко получились у него эти слова, как естественно они вырвались из него. Он даже почти ощутил в себе желание подчиниться тирану, принять от него любое наказание, снова благодарно взвалить на себя его гнет. Тоненький голосок внутри победно пищал: "Как это просто! Как просто!"

Действительно, это было опасно просто. Осознав, что какая-то часть его действительно этого хочет, Уилл покраснел от унижения.

Дракон с усилием открыл один глаз:

– Итак, мальчик…

Ему показалось, или голос Дракона и правда был не так силен, как три дня назад?

– Ты понял, что это такое – остро нуждаться в чем-то. Ты тоже страдаешь от собственных желаний, как я. Я… я… ослабел, это очевидно, но не так сильно, как ты. Ты думал доказать мне, что это я нуждаюсь в тебе, а доказал обратное. Хотя у меня нет ни крыльев, ни снарядов, хотя мои энергетические ресурсы почти на нуле, а если я подожгу свои двигатели, то обреку на смерть себя и деревню, все-таки я из племени могучих, и нет во мне ни жалости, ни раскаяния. Ты думал, я стану унижаться перед мальчишкой? Плясать под дудку такой жалкой дворняжки, как ты? Тьфу! Ты не нужен мне. Никогда не смей думать, что… что ты мне нужен!

– Позволь мне войти, – захныкал Уилл. – Я сделаю все, что ты скажешь.

– Ты понимаешь, что должен понести наказание за свое непослушание?

– Да, – ответил Уилл. – Накажи меня, пожалуйста. Унижай и оскорбляй меня, умоляю тебя.

– Ну, раз ты об этом сам просишь, – люк Дракона с шипением открылся, – да будет так.

Уилл неуверенно сделал шаг вперед, потом еще два. Потом побежал, прямиком к люку. Прямо к нему – но перед самым люком резко свернул в сторону.

Теперь он видел перед собой безличное железо – бок Дракона. Уилл быстро достал из кармана именной камень сержанта Бомбаста. Его маленький ярко-красный близнец уже лежал у него во рту. К одному пристала могильная грязь, другой был очень странным на вкус, но Уилл не обращал на это внимания. Он дотронулся камнем до железного бока, и тут же истинное имя Дракона без всяких усилий вплыло в его сознание.

И тогда он вытащил из кармана эльфийский каменный наконечник и изо всех сил ударил им Дракона в бок, а потом провел по обшивке длинную белую царапину.

– Что ты делаешь? – в тревоге воскликнул Дракон. – Прекрати немедленно! Люк открыт и кресло ждет тебя! – В его голосе зазвучали соблазняющие нотки. – Иглы стосковались по твоим запястьям. Как и я сам стоско…

– Балтазар, сын Ваалмолоха, сына Ваалшабата, – выкрикнул Уилл, – приказываю тебе умереть!

И свершилось.

В одну секунду, без всякого шума, король-Дракон умер. Вся его мощь и злоба превратились в ничто, в груду металла, обрезки которой можно было бы продать, пустить в переплавку на нужды Войны.

Чтобы выразить свое презрение, Уилл изо всех сил ударил кулаком по корпусу Дракона. Потом он плюнул на него, с яростью и остервенением, и некоторое время смотрел, как слюна стекает по черному металлу. И наконец, он расстегнул штаны и помочился на поверженного тирана.

И только тогда Уилл поверил, что тиран мертв, окончательно и бесповоротно.

Яблочная Бесси – больше не колдунья – молчаливая и потерянная стояла на площади за его спиной. Она беззвучно оплакивала свое отныне бесплодное чрево и невидящие глаза. К ней и направился Уилл. Он взял Бесси за руку и отвел в ее хижину. Он открыл перед ней дверь. Он посадил ее на кровать.

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Воды? Поесть?

Она покачала головой:

– Иди. Дай мне оплакать нашу победу в одиночестве.

Он ушел, спокойно закрыв за собой дверь. Теперь ему некуда было больше идти, кроме как домой. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где это.

– Я вернулся, – сказал Уилл.

У Слепой Энны был испуганный вид. Она медленно повернулась к нему, пустые глаза наполнились тенью, старушечий рот в отчаянии открылся. Она медленно, как лунатик, встала, сделала несколько шагов вперед, коснулась Уилла пальцами вытянутых рук, потом бросилась к нему на шею и разрыдалась.