Оборачиваясь, дабы осведомиться о причине, он с удивлением заметил незнакомого юного горца, сидящего по его правую руку. Гудение волынок оборвалось, все взгляды устремились на вождя Мак-Ардри.

— Халдейн горячо приветствует Мак-Ардри из Транши, — весомо произнес Келсон, почтительно наклонив голову, в то время как у старика отвисла челюсть. — Мой брат Дугал предложил мне сесть от вас по правую руку, сударь, и для меня это действительно большая честь, ибо его отец должен быть отцом и мне, поскольку моего уже нет в живых.

Утратив дар речи, Каулай уставился в серые глаза Халдейна, а между тем в зале поднялся шум: его люди бурно расспрашивали друг дружку, увидев, как нечто чужое и загадочное смешалось с привычным. Когда старик последний раз видел Халдейна, то был четырнадцатилетний мальчик, на которого возлагали отцовскую корону. Тот, кто сидел с ним рядом, был молод, но в нем угадывался мужчина, его честный прямой взгляд был таким же, как у местных вождей. Когда Каулай посмотрел мимо незнакомца на своего сына, Дугал поднялся, подошел и с ухмылкой поцеловал отца в щеку.

— Я привел моего брата домой, чтобы он поужинал с нами, отец, — сказал он на приграничном наречии. — И он сочтет великой милостью, если ты до завтра забудешь о прочих его званиях, ибо он прибавит чести нашему дому, и согласился бы пролить кровь ради союза, который связывает его со мной. Ты не хочешь поприветствовать его как родича и сына?

Бесконечно долгий миг Келсон страшился, что Каулай не поддастся, что прочные узы приграничного родства вынудят его опять играть роль монарха, которую так часто приходится исполнять. Но тут лицо старика озарила довольная улыбка, карие глаза потеплели, и он протянул огромную лапищу Келсону.

— Гм, я рад видеть тебя, сынок, — тихо сказал он. — Я покинул тебя мальчиком, а ты явился сюда мужчиной. Не хочешь ли поцеловать своего старого отца в знак мира?

Келсон торжественно вложил свою ладонь в его лапу и поднялся, наклонив голову в подобающем приветствии. Когда он склонился, чтобы поцеловать старика в щеку, нестройный шум одобрения пронесся среди присутствующих, и волынки издали приветственный возглас, пронизанный на этот раз барабанной дробью. То было не самое непринужденное приветствие, но все же какое-то начало…

Прикидываясь, будто он не замечает осуждающего взгляда Конала и растерянных лиц большинства своих спутников, Келсон, улыбаясь, сел на свое место. Брион никогда так не поступил бы, но ведь он, Келсон, не Брион. Придется им всем привыкнуть, что новый король станет вести себя иначе, как ему присуще. Он рассмеялся шутке, которую пробормотал ему на ухо Дугал, а когда явился Кьярд, чтобы подать им жареную птицу и говядину на крепкой горской лепешке-подносе, он схватился за еду пальцами, как здесь и подобало.

Они с Каулаем время от времени беседовали о том, о сем за едой: Келсон коснулся кое-какого своего опыта последних трех лет, а старый вождь с гордостью сообщил, что теперь умеет Дугал, как его приемник. И лишь мимоходом было упомянуто об ухудшающемся здоровье вождя.

Из уважения к хозяину Келсон избегал политики и прочих щекотливых тем, намереваясь подождать с такими разговорами до того, как им удастся потолковать с глазу на глаз. Но как раз перед тем, как подали сладкое — липкое миндальное печенье, бисквиты и мед, Каулай между прочим произнес имя Сикарда, своего брата, жена которого была Меарской Самозванкой.

— А что из себя представляет госпожа Кэйтрин? — спросил Келсон, стараясь, чтобы в голосе прозвучало поменьше нетерпения. К его облегчению, это не оскорбило Каулая и не побудило к сдержанности, вино сделало его словоохотливым и дружелюбным.

— А, она лелеет старую мечту, время для которой давно миновало, — ответил вождь. — Она мне всегда не нравилась. Между прочим, моя ровесница, а не пушистый цыпленок, но… Но дети у нее — горячие головы, а муженек — пуще того. Она и мой брат… Брр! — он с презрением сплюнул, и Келсон приподнял бровь, прикидываясь изумленным.

— Между тобой и Сикардом нет согласия?

— Можно так сказать, — согласился старик. — По правде говоря, мы не ладили ни с ним, ни с его сыновьями — Ителом и Ллюэлом. А вот девочка…

— Опять — дочь-невеста, — почти себе под нос уронил Келсон.

Однако старый Каулай тут же понял намек и громогласно расхохотался, хлопая Келсона по плечу.

— А, я вижу, тебя подталкивают, чтоб выбирал невесту? Что ж, можно найти кого-нибудь куда хуже, чем малышка Сидана. Ее имя означает «шелк» на древнем языке, и в ней есть все, чего не хватает ее братцам и мамаше. Она хорошенькая, равно как и наследница славного имени, с чудными шелковистыми волосами до колен, цвета орехов — а глаза, как у олененка. Крепкие белые зубы. И такие бедра, что ясно: принесет немало замечательных сыновей, хотя ей вряд ли больше пятнадцати.