— Так, тут есть церковь тринадцатого века, и в ней — могила некоего графа эпохи королевы Елизаветы, — сообщила Дуглесс, сверяясь со своими записями, — Это — лорд Николас Стэффорд, и умер он в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году.

— Стало быть, придется нам пучиться еще па одну церквуху, да? — жалобно простонала Глория. — Меня уже мутит от всех этих церквей! Она что, ничего получше не сумела сыскать, на что можно было бы полюбоваться?!

— Мне было сказано, что я должна отмечать на карте исторические достопримечательности! — сердито заметила в ответ Дуглесс.

Остановив машину перед самой церковью, Роберт обернулся и поглядел на Дуглесс.

— Слова Глории кажутся мне, вполне разумными, и я не вижу причин для твоей злости! Ты заставляешь меня сожалеть, что я привез тебя сюда! — проговорил он.

— Что?! Ты привез меня? — переспросила Дуглесс, но он уже отвернулся от нее и обнял за плечи Глорию. — Я же сама за себя плачу! — прошептала она в пустоту.

Дуглесс не пошла в церковь вместе с Робертом и Глорией, но вместо этого стала бродить по прицерковному кладбищу с бугорками могил и рассеянно разглядывать старинные надгробия. Да, она срочно должна принять серьезное решение! Необходимо все хорошенько обдумать! Следует ли ей остаться и чувствовать себя несчастной или лучше уехать? Если она уедет, то уж конечно Роберт никогда ей этого не простит, и, стало быть, все то время и все усилия, что были потрачены на покорение Роберта, окажутся напрасными!

— Приветик!

Дуглесс буквально подпрыгнула от неожиданности — у нее за спиной стояла Глория, и ее бриллиантовый браслетик посверкивал на солнце.

— Что тебе нужно? — подозрительно осведомилась Дуглесс.

— Вы меня ненавидите, да? — спросила Глория, оттопыривая нижнюю губу.

— Вовсе я тебя не ненавижу! — со вздохом ответила Дуглесс. — А что же ты не в церкви и не любуешься интерьером?

— Мне все это наскучило. А блузка на вас прехорошенькая! И выглядит дорогой! Это ваша богатая семейка приобрела ее для вас, да?

Дуглесс только бросила взгляд на нахальную девчонку и, повернувшись на каблуках, заспешила прочь.

— Подождите-ка! — крикнула Глория и вдруг захныкала:

— Ой! Ой!

Обернувшись, Дуглесс увидела, что Глория всем своим пухлым телом неожиданно грохнулась на чью-то ставшую уже совсем плоской могилу. Вздохнув, Дуглесс поспешила помочь Глории встать, и, к ее удивлению, та вдруг разрыдалась. Дуглесс не могла заставить себя обнять Глорию, но все же побудила себя погладить ее по руке. На руке Глории была ссадина, в том месте, которым она ударилась.

— Не может быть, чтобы тебе было так уж больно! — сказала Дуглесс. — Давай, надень-ка свой браслетик на другую руку, и, я уверена, боль сразу пройдет!

— Да нет, дело вовсе не в этом! — откликнулась Глория. — Причина всего ведь в том, что вы меня ненавидите! И папочка сказал, что вы думали, будто он купил для вас обручальное кольцо, а не браслетик для меня!

Отпуская ее руку, Дуглесс так и застыла:

— А что же его побудило думать так? — спросила она. Глядя на нее искоса, Глория произнесла:

— Ну, он-то все-все знает! И он знает, что тот его «сюрприз» вы посчитали предстоящим предложением руки и сердца и подумали, что оплаченный счет ювелира и был за обручальное колечко! Мы с папочкой так хохотали над этим!

Дуглесс выпрямилась, вся подобралась так, что каждая мышца в ее теле начала дрожать.

Злобно ухмыляясь, Глория добавила:

— Папочка говорит, что вы — настоящая зануда, виснете у него на шее и без конца пялитесь на него своими коровьими глазами! И еще он говорит, что, если б вы не были столь хороши в постели, он давно избавился бы от вас!

При этих ее словах Дуглесс не удержалась и влепила пощечину по толстой, самодовольной физиономии!

Роберт, конечно же, появился как раз «вовремя»: он выходил из церкви и видел, как она влепила Глории! Взвизгнув, Глория кинулась в объятия к отцу.

— Она меня ударила, и не раз! — вопила Глория. — И еще руку мне оцарапала!

— О Господи, Дуглесс! — в ужасе вскричал Роберт. — Я просто не в состоянии поверить в то, что ты на такое способна! Бить ребенка и…

— Ребенка?! Хватит с меня этого «ребенка»! Мне осточертело уже то, что ты носишься с ней, будто с младенцем! И мне осточертело, как вы оба относитесь ко мне! — Мы?! Да мы все время в поездке были добры и внимательны к тебе, а вот ты вела себя ревниво и недоброжелательно! — воскликнул Роберт, пристально глядя на Дуглесс. Мы с ней прямо-таки из кожи вон лезли, чтобы сделать твое путешествие приятным!

— Да ты ни малейшей попытки не предпринял, чтобы сделать что-то приятное мне! — воскликнула Дуглесс, и на глаза не навернулись слезы. — Все делалось только для Глории! И вы оба потешались надо мною у меня за спиной!