— Кстати, а не потомок ли он великого французского баснописца? — не к месту и не ко времени поинтересовалась гуманитарно образованная Мари.

А, впрочем, почему бы и нет? Она же не задавала иных вопросов Учителю, значит, все поняла и приняла, как всегда все понимала и принимала в его странных действиях. Так что о баснописце — это вполне ассоциативно и мило.

Однако ни Иешуа, ни Крис гуманитарного интереса Мари не удовлетворили. Крис продолжал переваривать услышанное, а Иешуа счел завтрак-обед законченным, сказал Мари:

— Расплатись, и пошли.

— Далеко? — спросила Мари, подзывая официанта.

— Двадцать минут пешком. Здание Организации Объединенных Наций.

— У нас там дело?

— И быть может, последнее в этом цивилизованном мире, — Подчеркнул интонацией слово «этом».

Никто подчеркивания не заметил или уже сыты были как в прямом, так и в переносном смысле: наспрашивались про непонятное.

И все-таки Крис не отказал себе в последнем простеньком вопросе;

— А почему вы все время говорите «Биг-Брэйн-два»? Где-то есть еще и «один»?

— Есть, — ответил Иешуа. — Как раз он-то и познакомил меня со вторым.

И пошел к выходу, не оглядываясь. Знал — ученики не рискнут отстать: а вдруг что-то пропустят?

Они шли по Четвертой авеню, по многолюдной, шумной, выглядящей праздничной в любой день: магазинные витрины, наглая реклама, по-летнему ярко одетые и вполне по-американски раскованные люди. Ну и жара, конечно, удушливая нью-йоркская жара, от которой одни сбегают к морям-океанам, а другие, напротив, стремятся к ней: одних туристов в городе летом — едва ли не больше, чем коренных жителей.

Иешуа легко адаптировался к любой обстановке, будь то эфиопская пустыня, колумбийские джунгли или улицы современного адегаполиса. Он становился неотъемлемой частью этой обстановки, своим среди своих, вот и здесь, на Четвертой авеню, его просто-напросто не замечали, как не замечают идущего мимо и сквозь. И вот ведь странность: облик его, растиражированный телеэкранами, компьютерными сайтами, цветными полосами газет и журналов, не вспоминался в толпе, не узнавался, никто не тыкал пальцами, не приставал с автографом, не орал восторженно: «Смотрите, кто идет!»

Да никто не идет!.. Или по-другому: все кругом куда-то идут.

Крис как-то сказал об этом, еще в Париже отмеченном эффекте:

— Вы были бы идеальным шпионом, Учитель. Вы есть — и вас нет. Вы у всех на виду — и незаметны и невспоминаемы. А ведь ваше лицо сегодня известно не менее, чем лица президентов или кинозвезд…

— Лица президентов и кинозвезд — это их товар, — ответил тогда Иешуа, — а я ничем не торгую. Разве что словом, так ведь тоже не торгую, оно у меня бесплатно, поэтому легко доходит до каждого и надолго запоминается.

Но Иешуа умел и сознательно лишать людей способности видеть себя или кого-то — своих спутников, например. Это умение замечательно помогало в частые в их суматошной жизни и тяжкие моменты проникновенияв разные объекты, так или иначе блокированные охраной. В данный момент оно было актуальным, поскольку вход в стеклянный небоскреб ООН перекрывался местной секьюрити, особенно лютующей в дни больших официальных заседаний. Так-то можно гостевую пин-карту купить: небоскреб входил в число туристских достопримечательностей. Но не в дни Генеральной Ассамблеи.

Однако прошли. Металлический турникет трижды щелкнул, пропустив всех троих, а охранные лбы, как и положено, никого не увидели.

В принципе, эффект давно известен по сказкам народов мира и называется «отведением глаз».

— Вы хотите послушать чье-то выступление? — спросил Крис у Иешуа.

— Ни в коем случае, — ответил тот. — Я хочу, чтобы послушат ли меня… Улыбнулся хитро: — Здесь телекамер — прорва, а я что-то давно не появлялся на телеэкранах.

— А как вы собираетесь… э-э… — Крис начал было, но тут же понял идиотизм невольного недоумения. — Извините, Учитель, вопрос снимаю.

Но Иешуа не согласился с легким отступлением ученика.

— Тебе бы следовало спросить не «как», а «что». Не как я окажусь на трибуне — тут твои извинения принимаются, — а что я хочу сказать. И это «что» касается всех.

— Всех нас? — уточнил Крис.

— Всех, — настоял на своей версии Иешуа. Помолчал. Добавил: — Помните, я исчез — там, в Белграде?.. Мне нужен, очень нужен был один разговор.

— С кем? — быстро спросил Крис, боясь, что Учитель опять замолчит.

— С тем, кем был Апостол Петр. С человеком, называющим себя отцом всех католиков на земле.