И простодушно разводит руками – не обессудьте, ничего не выйдет.

Насчет лет лукавит, механически отмечаю я, не понимая пока еще, но мучительно пытаясь понять, к чему идет дело, и вдруг с облегчением догадываюсь: елки-палки, да он же из ФАБО! Точно из ФАБО!.. Эта улыбочка… говорок… подходец… визитка… золото с маренго… топтун в коридоре… Вот в чем дело! Конечно!.. А насчет возраста лукавит: ему не больше пятидесяти… Впрочем, кто их знает, в ихнем-то ФАБО: физкультура, кроссы, обливания… еще, глядишь, средство Макропулоса какое-нибудь… Может статься, что и все шестьдесят.

– Да и когда бы мне? – Михаил Михайлович невесело смеется. – Даже если б и возникла такая мысль, даже если б вы, Сергей Александрович, или вы, Никифор Степанович, нашли смелость сказать: да, Михал

Михалыч! способны! дерзайте! развивайте талант! учитесь! – то когда бы я стал этим заниматься?.. Годы не те, да и служба, знаете ли…

Облегчение мое немедленно переходит в отвращение, все более обостряемое нежным воркованием пришлеца. Хорошо, что он на меня не смотрит. А когда все же вскидывает взгляд, я уже себя поборол. Не только брезгливости, но и, надеюсь, даже следа холодности нет на моем лице – одно лишь благосклонное внимание.

– Так что уж остается только с замиранием сердца следить, как вы – маги! волшебники! кудесники! – на наших глазах поднимаетесь к высотам, которые, повторяю, не только простым лапидарным рассуждением, но даже и сколь сил хватает вдохновенным полетом мысли не охватить… нет, не охватить… Да и сколько там у нас, у рядовых-то смертных, вдохновения?..

И Михаил Михайлович, мелко смеясь, машет рукой – мол, с гулькин нос его, вдохновения-то. Можно, дескать, и в расчет не брать… И вдруг, отсмеявшись, говорит деловито:

– Так вот, Сергей Александрович, есть у меня к вам дельце. Мне вас рекомендовали как…

– Да, да, – подтверждающе гудит Тельцов. – Один из наших лучших аниматоров…

“Старый ты завхоз, – думаю я, растягивая губы формальной улыбкой.
–

Один из… Кто еще, спрашивается?..”

– Вот именно, вот именно! – радуется Михаил Михайлович. – Очень хорошо… высокий профессионализм… опыт, если можно так выразиться… так вот, Сергей Александрович. И, конечно, вы, Никифор

Степанович.

Он неторопливо снимает очки – и сразу в лице проступает что-то волчье.

– Как мне известно, ремесло аниматора…

– Искусство, – перебиваю я.

– Да-да, простите, бога ради, – послушно соглашается фабошный волк.

Или всего лишь старый лис? – Искусство аниматора состоит в том, чтобы… как бы это поточнее…

– …чтобы максимально эффективно использовать возможности ноолюминесценции, – подхватывает Тельцов.

– А для этого, насколько я понимаю, – ловко, словно пуще поддавая и так уж бойко катящийся мяч, продолжает Михаил Михайлович, – аниматор должен вчувствоваться, то есть попытаться пережить те чувства, что испытывал некогда объект – не правда ли? Иными словами, ему следует некоторым загадочным для меня образом попытаться прожить хотя бы малую толику прошлой жизни этого объекта – верно? И у одних, насколько я понимаю, это выходит лучше, а у других хуже?

Тельцов нехотя кивает.

– Да, в какой-то мере, – говорит он. – Точность измерений такова, что разница почти укладывается в погрешность измерений. Но всем же хочется сенсаций, вы же понимаете! – Он широко и добродушно улыбается, приглашающе разводя руками, чтобы и мы посмеялись над любителями желтой клубнички. – Всем же хочется чуда!.. По каковой причине вокруг нашей деятельности и громоздят некие мистические… э-э-э… – Тельцов крутит в воздухе ладонью. – Штучки. Но ничего, дайте срок, наука объяснит, можете не сомневаться. Уж можете не сомневаться!

Михаил Михайлович понимающе кивает и тут же спрашивает:

– Но все-таки? Как наука сейчас смотрит на эту проблему?

– Сейчас, – отвечает Тельцов несколько враждебно, – сейчас у науки еще нет ответа на вопрос, почему интенсивность ноолюминесценции, или, как ее еще называют, свечения Крупицына-Крафта, зависит не только от чистой физики процесса, но и от личности участвующего в процессе аниматора… Я доступно излагаю? Если выразиться еще более понятно, то все как раз наоборот: настройка физических параметров очень слабо влияет на интенсивность свечения, в то время как умение аниматора оказывает на нее в высшей степени значимое воздействие!

– Точнее, особенности его дара, – поправляю я.

– На этот счет есть разные мнения, – холодно замечает Тельцов.
–

И было бы неверно…

– Верно, мнения есть разные, – киваю я. И твердо добавляю, вспомнив утреннее толковище с Дашкой: – Но мое – объективное.

Я нахально улыбаюсь. Тельцов пыхтит. Михаил Михайлович прыскает.

– Далеко пойдете, молодой человек, – замечает он, благожелательно кивая.

– Вашими бы устами, как говорится, – отзываюсь я.

– Так или иначе, факты именно таковы, – говорит Тельцов. – Чем глубже аниматор способен вчувствоваться в лежащее перед ним тело, тем эффектней результат.