Многие люди спрашивали меня, что я думаю о Тимоти Лири. Когда я впервые приехал в окрестности Бостона в 1961 году, в Гарварде только и было разговоров, что о профессоре Лири. Он увлеченно рассказывал о возможностях псилоцибина, и поскольку я был настроен несколько скептически по этому поводу, то решил принять участие в его семинарах, которые он организовал для студентов, изучающих религию.

Некоторые люди в Гарварде говорили мне, что его исследования бессмысленны, но я чувствовал, что должен сам пообщаться с теми из его подопытных осужденных, о которых он говорил, что они «вещают, как средневековые мистики». К моему изумлению, я обнаружил, что в его словах была изрядная доля правды. Тюремное начальство в Конкорде и Департаменте исправительных учреждений были настроены с большим энтузиазмом. У меня была возможность побеседовать с шестью осужденными на длительные сроки людьми (пять вооруженных грабителей и один насильник), прямо или косвенно принимавших участие в его исследованиях. Еще недавно неисправимые рецидивисты, теперь они были условно освобождены из тюрьмы, оставив кто пять, а кто и тридцать причитавшихся им лет заключения, что явилось следствием энтузиазма тюремного начальства, пошедшего на беспрецедентный риск этого замечательного эксперимента. (Хотя и не во всех случаях удачного.) Позже я имел свой собственный опыт знакомства с этими веществами и полностью разделил оптимизм Тима по поводу их возможностей, при условии их разумного использования — не на заключенных, а с ними, в качестве полноценных, равноправных партнеров в эксперименте — для того, чтобы по возможности сократить число Аттик по всей Америке.

В 1963 году, за несколько недель до конца года и окончания срока его контракта, Тим был уволен из Гарварда без всяких предложений к возобновлению сотрудничества. Не было предпринято никаких попыток изучения его исследований, и в течение нескольких лет вся информация, имевшаяся о них в Гарварде, была утеряна. К этому времени общественная истерия по поводу Лири достигла апогея, и всякий, кто поддерживал хотя бы косвенные с ним отношения, подвергался остракизму. Члены Наблюдательного совета семинарии Эндовера Ньютона запугивали меня увольнением, которого я избежал только благодаря поддержке моих коллег (включая горстку последователей Лири, оставшихся в Гарварде). С большим трудом мне удалось продолжать читать лекции и жить той жизнью, которая соответствовала моим собственным убеждениям.

Разозленное популярностью, которую приобрел Лири по всей стране в результате огласки истории с его увольнением и всего, что было связано с этим, правительство США арестовало его, когда небольшое количество марихуаны было обнаружено в его машине во время приграничного инцидента, который, как уверял Лири (и я ему верю), был подстроен. Власти Калифорнии приговорили его к десяти годам тюрьмы, и еще пять лет ему добавили за побег. Сейчас он находится в заключении в федеральной тюрьме в Сан-Диего.

The Newsletter предложил мне написать свое мнение о Тимоти Лири, потому что я хорошо его знаю и общался с ним на протяжении нескольких лет. Однако, поскольку Тим весьма сложная личность, читатель должен понимать, что моя оценка далека от истины в последней инстанции.

Соревнуясь с заочным осуждением, которое вынес Тимоти Гарвард, некая группа в Сан-Франциско недавно организовала свой суд, чтобы расследовать «обманы Лири», также в его отсутствие. Я не хочу сказать, что Лири никогда не лгал. Я допускаю, что, если бы его мать пряталась в шкафу от убийцы, он соврал бы ему, сказав, что не знает, где она, так же как сделал бы это в каких-нибудь обстоятельствах, чтобы защитить себя или своих друзей. Но я могу свидетельствовать, что я никогда не подозревал, что он может говорить мне неправду, и даже не допускаю подобной мысли. Напротив, я не раз имел случай убедиться в его абсолютной честности по отношению ко мне и другим людям.

Я также могу сообщить, что с тех пор, как я поступил в Гарвард еще в 1925 году и получил три научные степени, я не встречал более одаренного гарвардского профессора, чем Тимоти Лири. Более того, ключ к разгадке его личности можно найти в выдержке из Уильяма Джеймса, [24] которая иллюстрирует его определение святости в «Разнообразии религиозного опыта»:

«1. Ощущение причастности к более великой жизни, чем жизнь этого мира с его эгоистичными, мелочными интересами; и убеждение, не вполне интеллектуальное, но, как правило, чувственное, в существовании Идеальной Силы…

2. Чувство дружеского участия Идеальной Силы в нашей жизни и желание полностью отдаться в ее власть.

3. Чувство огромной радости и свободы по мере растворения личности в Абсолюте.

4. Смещение эмоционального центра в сторону чувства любви и гармонии, по направлению к "да, да", и отдаления от "нет, нет", то есть от областей, где концентрируется негативное эго».

Вышеприведенный пассаж не является массовым стереотипом священного, но он вполне подходит к Тиму. Один из самых опасных массачусетских преступников сказал мне, что Тим был первым человеком в его жизни, которому он смог полностью доверять, когда тот сказал, что он на его стороне. Другой осужденный, не менее опасный, сказал, что Тим был единственным человеком, о котором ни один из осужденных не сказал ни одного слова критики. С подобными признаниями должны посчитаться даже самые ярые враги Тима. Несмотря на то, что он был предан, ограблен и подставлен тысячами людей, я никогда не видел его раздраженным или обиженным, за исключением одного случая, когда один самонадеянный и наглый адвокат привел ему полный дом гостей, которых Тим обнаружил, вернувшись среди ночи домой. Мишель Ошар, его доверенное лицо в Швейцарии, который несет ответственность за его арест швейцарской полицией, убедил его подписать долгосрочный контракт с ним как с деловым агентом, благодаря чему получил возможность нагреть Лири на тысячи долларов, удостоился от него только нескольких, написанных с мягкой иронией слов в книге «Confessions of Hope Fiend» («Признания Адепта Надежды»). Многие люди, встречавшие его в жизни, свидетельствовали о его доброте и человечности. И я никогда не замечал никаких проявлений высокомерия с его стороны.

Иисус учил своих учеников «быть мудрыми, как змии, и простыми, как голуби». Тим часто казался мне «мудрым, как змий». Однако, несмотря на неординарные творческие способности, навряд ли кто-нибудь мог бы назвать его чрезмерно хитрым. Он не придавал значения мелочам, тратил деньги — когда они у него случались — только чтобы поскорее истратить их. Кроме того, его «радость и свобода», его поспешность сказать «да, да!» практически всему, что посылала ему жизнь, часто приводила к таким ситуациям, из которых его не всегда удавалось вытащить даже близким и друзьям. Блестящий в творческом плане, он принимает все, кроме системы. Это освобождает его ум для более широкого, чем у прочих, обзора (некоторые называли его грандиозным), и даже друзья (включая меня) не уверены, не дурачит ли он всех в своей «Терра II». [25] Почти, как Джонатан Свифт, он облекает свои утопические идеи в форму сверхироничной риторики.