Ник приблизился к ней вплотную.

— Это не я совсем недавно просил поцеловать меня в роще. — Он резким движением привлек ее к себе и пристально посмотрел в ее испуганное лицо. — Вернитесь сейчас же, скажите всем, что этот негодяй солгал и что ваша помолвка расторгнута.

Наконец лицо ее залилось краской. Удовлетворенный, Ник отпустил Джорджиану, и она поправила корсаж своего платья.

— Я ни за что не сделаю того, о чем вы сказали.

— Интересно, почему?

— Этот разговор неприятен мне, мистер Росс. Я не намерена продолжать его и не собираюсь совершать опрометчивый поступок, который вы предлагаете мне совершить.

— Опрометчивый поступок? Значит, назвать этого мерзавца лжецом, по-вашему, опрометчивый поступок? Или, может быть… — Он покачал головой и тихо добавил: — Черт возьми.

— Следите за своей речью, сэр. — Джорджиана повернулась к нему спиной, но он схватил ее за руку и, дернув, снова повернул к себе.

— Все это является частью вашего плана?

— О чем вы говорите?

— Вы придумали этот маневр, чтобы оградить себя от дальнейшего вмешательства в ваши дела со стороны меня, Джоселина и ваших родителей. Разрази меня гром, миледи! Вы здорово меня облапошили.

Он ждал, что она начнет отрицать это, однако Джорджиана продолжала хранить молчание, которое еще больше отдаляло их друг от друга. В своей жизни он часто смотрел в лицо опасности, но никогда не испытывал такого страха, как теперь, когда понял, что она не собирается отвечать ему или опровергать его слова.

— Прекрасно, ваше надменное королевское величество, если вы не желаете давать мне ответ, я сам получу его. Сегодня же ночью.

— Я не понимаю вас, сэр.

— Все очень просто. Я собираюсь разоблачить ваш маневр. И это можно сделать лишь одним способом.

Он увидел, что она нахмурилась, вникая в смысл его слов, потом ахнула.

— Вы бессовестный негодяй!

— Послушайте, ваше величество. Сегодня утром вы еще не умели целоваться, а днем выяснилось, что вы беременны. Конечно, для этого не обязательно целоваться, но обычно только шлюхи обходятся без поцелуев.

Теперь лицо Джорджианы пылало. Она прошипела:

— Не вздумайте прийти ко мне, сэр. Я запру двери, чтобы вы не смогли проникнуть. Но если вы все же попытаетесь, я вас застрелю.

— Вы не напугаете меня, миледи, — тихо сказал Росс. — Хотите, я приду к вам со стихами, как рыцарь к принцессе? «О поцелуй! Долгий, как мое изгнание, сладкий, как моя месть!»

Она оттолкнула его обеими руками и прыгнула в лодку. Ник не стал ее удерживать. Приведя лодку в равновесие, Джорджиана схватила весла и оттолкнулась от лестницы, поднимающейся от воды к причалу. Ник спустился и на мгновение задержал лодку ногой.

— Почему вы сделали это, голубка?

— Идите к черту, мистер Росс.

Убежав от Николаса Росса и добравшись до своей спальни, Джорджиана сорвала капор с головы и бросила его на кресло.

— Ребекка. Ре-бек-ка! — Она нервно сдергивала с пальцев перчатки. Они полетели вслед за капором, и Джорджиана наполнила воздухом легкие, чтобы крикнуть еще раз.

— Я здесь, миледи. — Ребекка вбежала в спальню. — Я искала накидку, которая красиво сочетается с вашим серым дорожным костюмом.

Наружная дверь, ведущая в гостиную, хлопнула, и в комнату решительно вошла тетя Ливи.

— Ты можешь идти, Ребекка. Я помогу твоей госпоже переодеться.

Джорджиана пыталась расстегнуть многочисленные пуговицы на задней стороне своего корсажа, но когда служанка ушла, она повалилась на кровать.

— Будь проклят, будь проклят, будь проклят этот гнусный Трешфилд!

Ливи положила свой зонтик и скрестила руки на груди.

— Только почему ты молчала, когда этот старый болван начал нести всякую чушь?

— О, тетя Ливи, какой позор! — простонала Джорджиана. — Когда я услышала, что он говорит, я была слишком потрясена, чтобы отвечать. Если бы я стояла, то у меня подкосились бы ноги.

— Послушай, дорогая, Трешфилд на этот раз в самом деле зашел чересчур далеко.

— Я знаю. Это уже не первый случай. Недавно он заявил Людвигу, что передаст по завещанию египетскую коллекцию мне.

— Этот болван любит выводить их из себя и хочет, чтобы они ходили перед ним на задних

лапках, — сказала Ливи. — Я дала ему сорок восемь часов на то, чтобы он сам опроверг свою клевету, пообещав в противном случае отделать его кнутом. Иди ко мне. Я помогу тебе расстегнуть пуговицы.