— Да, они. Точнее, их предки. Так вот, к тому времени, когда на данной стеле вырезались иероглифы, прошло уже несколько веков, как умер последний правитель Яшчилана — Кинич Татбу Череп III…

— Ну, если у него было такое имя, то неудивительно, что он стал последним в своей династии, — усмехнулся я.

Кассандра, проигнорировав мою реплику, продолжала:

— Где-то через пятьсот тунов после его смерти, то есть примерно через пятьсот лет, произошло необычайное событие, которое заставило майя высечь на этом камне упоминание о нем.

Касси посмотрела на меня, и по блеску в ее глазах я догадался, что ей удалось узнать нечто очень важное.

— То, что вы видите слева, — это, скорее всего, жрец майя в своем ритуальном одеянии, которое украшено перьями птицы кетцаль. Справа от него — бог Кукулькан, изображенный в виде пернатого змея, кладущего в рот Ах-Пуча, бога смерти и владыки мира мертвых, подарок, представляющий собой Ицамну — бога солнца, владыку небес и создателя того мира, в котором жили майя. А вот эти иероглифы рассказывают о том, — произнесла Касси и провела ладонью по вырезанным на камне замысловатым рисункам, — что бог Кукулькан на протяжении нескольких десятков лет не раз приходил в город Яшчилан и что он, появившись здесь в последний раз, сделал большое подношение богу Ах-Пучу, а затем отправился на юг и никогда уже больше сюда не возвращался.

Произнеся эти слова, Кассандра с победоносным видом посмотрела на меня и профессора, ожидая, наверное, что мы сейчас начнем рукоплескать ей.

— Извините меня, сеньорита, — сказал профессор, явно не собиравшийся хвалить ее, — но вы упомянули так много всяких богов, что я в них просто запутался.

— Ой, нет, это вы меня извините. Я иногда забываю о том, что вы не так хорошо знакомы с мифологией майя, как, скажем, я. — Касси на мгновение замолчала, собираясь с мыслями. — Видите ли, вот этот украсивший себя перьями дядечка, как я вам уже сказала, является жрецом, а змей справа от него — это самое главное божество в религии майя. Оно более широко известно по его ацтекскому наименованию — Кетцалькоатль…

— Один момент! — перебил Кассандру профессор. — Это божество, по-моему, знакомо мне. Не тот ли это бог, с которым ацтеки спутали испанских конкистадоров?

— Именно так! — оживившись, подтвердила Касси. — Существует легенда, что за много веков до прибытия испанцев бородатый светлокожий бог приплыл сюда по морю с той стороны, откуда восходит солнце, и правил на этих землях в течение нескольких лет. Затем он, не давая никаких объяснений, отправился туда, откуда приплыл, однако пообещал, что когда-нибудь вернется, чтобы править всеми народами майя.

— Думаешь, это мог быть тамплиер? — спросил я, чувствуя, как меня охватывает волнение.

— Вряд ли, — отрицательно покачала головой Кассандра. — Эта легенда повествует о гораздо более древних событиях. Возможно, этим «богом» был какой-нибудь финикийский или греческий мореплаватель, попытавшийся определить, где же находится граница мира. Существует даже предположение, что им был человек, ставший главным героем «Одиссеи» Гомера и что именно он вдохновил знаменитого древнегреческого сказителя на создание поэмы о таком невероятном путешествии.

— Ты имеешь в виду…

— Да, Улисс, твоего тезку [48] . Так или иначе, но с тех пор все светлокожие бородачи, которые высаживались на побережье Центральной Америки, воспринимались местными жителями как потомки легендарного Кетцалькоатля, который вернулся, чтобы выполнить свое обещание.

— Именно так здесь и были восприняты испанцы, — подтвердил профессор, который внимательно слушал Кассандру.

— А возможно, и тамплиеры, — добавил я.

— Я к этому и веду, — сказала Кассандра. — Вы теперь знаете, что у майя была страсть к датированию всех происходивших в их жизни событий: войн, рождений, смертей, жертвоприношений, прочих религиозных церемоний. И конечно же, изображенные на этой стеле события не являются исключением.

Мы с профессором молча уставились на Кассандру, подозревая, что она сейчас сообщит нам нечто сногсшибательное.

— Если говорить более конкретно, — продолжила Касси, — то на данной стеле, посвященной подношению, сделанному Кукульканом-Кетцалькоатлем, фигурирует следующая дата: восьмой тун четвертого катуна одиннадцатого бактуна первого длинного счета. Это соответствует четыре тысячи четыреста двадцать второму году с момента создания календаря майя.

— А нельзя ли перевести это на более понятное для нас христианское летоисчисление? — пробурчал я.

Кассандра, довольная тем, что ей удалось запутать меня, улыбнулась.

— Нулевой год майя соответствует по григорианскому календарю три тысячи сто четырнадцатому году до нашей эры, а поэтому, если мы отсчитаем от него упомянутые мною четыре тысячи четыреста двадцать два года, то получим…

— …тысяча триста восьмой год от Рождества Христова! — воскликнул профессор. — Получается, что это произошло на следующий год после того, как суда тамплиеров выплыли из Ла-Рошель!