— Если не возражаете, я возьму его с собой, у меня в нем фотоаппарат и видеокамера.

— Ну хорошо. — Маккой провел своих спутников по коридору, они вернулись в вестибюль, а из него через большие двери вышли в ангары.

На полу примыкающих друг к другу ангаров стояли свыше пятидесяти самолетов различных исторических периодов, включая обе мировых войны, войну в Корее, а также современные истребители. Маккой взял на себя роль экскурсовода.

— Большинство из этих самолетов, но не все, были изготовлены здесь, на Лонг-Айленде, в том числе и лунные модули компании «Грумман», которые стоят в соседнем ангаре. Все реставрационные работы выполняли волонтеры — мужчины и женщины, работавшие в свое время в аэрокосмической промышленности либо служившие в гражданской или военной авиации. Они провели здесь тысячи часов, получая за это от нас только кофе и пончики. Их имена начертаны на стене в вестибюле.

Они шли мимо самолетов, Маккой что-то рассказывал о каждом, но очень коротко, давая понять, что экскурсия будет непродолжительной. Когда они остановились перед старым желтым бипланом, Маккой пояснил:

— Этот «Кертис Джей-Эн-4», или «Дженни», как его называли, построили в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Это был первый самолет Линдберга.

Асад Халил вытащил из чемодана фотоаппарат и сделал несколько совершенно ненужных ему снимков.

— Можете пощупать брезент, если хотите, — предложил ему Маккой.

Халил дотронулся до ткани.

— Да, я понял, что вы имели в виду. Он слишком тяжел для полета, учту это, когда буду отправлять свой подарок.

— Отлично. Вон там в углу несколько истребителей времен Второй мировой войны…

— Простите, мистер Маккой, — оборвал его Халил, — я понимаю, времени у нас очень мало, а, насколько я знаю, мистер Сатеруэйт хотел бы взглянуть на тот самолет, на котором он когда-то летал.

Маккой внимательно посмотрел на гостя и кивнул:

— Хорошая идея. Пойдемте.

Они прошли в соседний ангар, где были собраны преимущественно реактивные самолеты и космические аппараты.

Халила изумил вид боевых самолетов. Он знал, что американцы любят изображать себя перед всем миром миролюбивыми людьми. Однако в этом музее совершенно ясно чувствовалось, что искусство войны является высочайшим выражением их культуры. И Халил не обвинял их за это, наоборот, он даже завидовал.

Маккой прошел прямо к штурмовику «F-111», сейчас его крылья с изменяемой стреловидностью были направлены назад, а на фюзеляже со стороны пилота было выведено название самолета — «Непоседа Бетти».

— Ну вот он, дружище, — обратился Маккой к Биллу Сатеруэйту. — Вызывает воспоминания?

Сатеруэйт с благоговейным трепетом уставился на самолет, словно это был ангел, который сейчас возьмет его за руку и унесет в небеса. Все молчали, наблюдая за Биллом, завороженным видением из прошлого. Глаза Сатеруэйта затуманились.

— Я назвал его в честь своей жены, — с улыбкой сообщил Маккой.

Асад Халил тоже уставился на самолет, в его памяти всплыли свои воспоминания.

Наконец Сатеруэйт подошел к самолету и дотронулся до фюзеляжа. Затем обошел машину кругом, касаясь пальцами алюминиевой обшивки. Глаза его внимательно рассматривали каждую деталь стройного, безупречного тела самолета. Он посмотрел на Маккоя и сказал:

— Мы ведь летали на них, Джим. Действительно летали.

— Да, летали. Миллион лет назад.

Асад Халил отвернулся, делая вид, что его растрогал момент встречи однополчан со своим прошлым, однако на самом деле они интересовали его только в качестве будущих жертв.

Он слышал, как мужчины разговаривают, смеются, слышал слова, вызывавшие у них веселье. Он закрыл глаза, и в памяти возникла картина: эта ужасная боевая машина, из хвоста которой вырывается красное пламя, мчится на него, словно демон из ада. Халил попытался выбросить из памяти, что в тот момент он напустил от страха в штаны, однако воспоминания были слишком сильны, и он позволил им захлестнуть его, понимая, что его унижение будет отомщено.

Услышав, что Сатеруэйт зовет его, Халил обернулся. Возле фюзеляжа со стороны пилота уже стоял подвижный алюминиевый трап.

— Вы можете сфотографировать нас в кабине? — спросил Сатеруэйт.

Именно эту мысль и вынашивал Халил.

— С большим удовольствием.

Джим Маккой первым поднялся по трапу. Фонарь кабины был поднят, и Маккой пробрался на правое кресло офицера управления системами огня. За ним поднялся Сатеруэйт и, очутившись в кресле пилота, издал радостный вопль:

— А-а-а! Я снова в седле. Смерть арабам!

Маккой бросил на него неодобрительный взгляд, но это не испортило отличного настроения Сатеруэйта.

Асад Халил тоже поднялся на трап.

— Эх, стрелок, — обратился Сатеруэйт к Маккою, — лучше бы в тот день рядом со мной сидел ты, а не Чип. Он только и умеет, что трепаться без остановки. — Он потрогал рычаги и загудел, имитируя шум двигателя. — Первая, огонь! Вторая, огонь. — Сатеруэйт расплылся в улыбке. — Эй, а я помню все процедуру запуска, как будто делал это только вчера. Могу поспорить, что вспомню и перечень контрольных проверок перед взлетом.