Меня вырвала из сна ре-минорная токката Баха. В трубке звучал горячий влажный голос Элис.

Я уже говорил: это — мечта эротоманов. Хорошо, что даже по Манхэттену, где парковка в течение дня стоит не меньше двадцати долларов, она не ездит на метро — на нее бы совершали два-три сексуальных нападения ежедневно.

Она и сейчас была в машине: я слышал приглушенную музыку из радиоприемника и шум автострады.

— Пако, привет! Я не помешала?

Я пытался стряхнуть с себя сон — тяжелый, означавший, похоже, что-то важное.

— Нет-нет, конечно, нет! А сегодня разве не суббота?

Голос Элис стал ироничным — ей нравится, когда шеф думает, что проявляет незаурядный здравый смысл, а на самом деле он опять попадает впросак.

— Сегодня суббота. Но вы так и не позвонили Жаку Куртену. Он нервничает и снова связался со мной.

Прижав телефон плечом к уху, я прошел в ванную, включил холодную воду и свободной рукой обмыл лицо.

— Элис, мне очень жаль, что он дергает тебя в выходные — тем более, когда меня нет в Штатах. Почему он не позвонит мне? Я действительно в запарке и не отзвонил ему до сих пор. Но у него же есть мой номер!

— Он говорит, что не может до вас дозвониться.

— Ну, ты же дозвонилась!

Как я уже отмечал, когда Элис говорит мне «you», это скорее «вы», а когда я — это скорее «ты».

— Предоставляю вам самому решать свои загадки.

Это был тонкий укол, спровоцированный словом «запарка». Для Элис я поехал в Европу всего лишь для организации регулярного тура по средневековым аббатствам Франции с милейшим братом Эрве из Парижской консистории и для прощальных напутствий Жаку Куртену. А чем еще ее шеф заполнял свое время в одной из мировых столиц порока, для нее загадкой как раз не являлось.

— Надеюсь, звонок нашего французского друга никак не нарушил твою субботнюю жизнь?

По иронии в моем голосе Элис поняла, что я раскусил ее намек, и рассмеялась. Может быть, она действительно немного — я бы сказал, платонически — ревнует меня, как и я платонически немного ревную ее.

— Если вы хотите всё знать про мою личную жизнь, я сейчас еду к родителям по 95-му шоссе. Машин уйма, мы продвигаемся черепашьим шагом, так что звонок Жака Куртена опасности для дорожного движения не создал.

Родители Элис живут в Коннектикуте, в западной, черной, части Хартфорда, и самая образованная и благополучная из их дочерей регулярно ездит туда повидаться с ними. Мы с Джессикой и Бобби тоже как-то побывали у них, когда Элис подвернула в Хартфорде ногу и не могла сесть за руль, чтобы вернуться в Нью-Йорк. Милые, еще не старые люди, немного медлительные и церемонные. Но это, возможно, оттого, что я ее шеф и что мы белые.

— Передавай им привет от меня, от нас всех. Джессика с Бобби прилетят ко мне завтра утром.

— Хм, вот как! Поздравляю! И когда вы вернетесь?

По моим наблюдениям, Элис не нравится, когда я меняю свои планы. Тем более, когда я делаю это, чтобы, как она считает, жуировать жизнь.

— Пока не уверен. Может быть, в среду.

— На понедельник, как мы и договаривались, я ничего не назначала, но во вторник у вас, если не ошибаюсь, три встречи: утром в Эйч-Эс-Би-Си, обед с Джеймсом Симпсоном и вечером собрание в Ассоциации туроператоров.

— Да? Тогда банк перенеси на четверг. Симпсону я позвоню сам, а коллеги посовещаются без меня.

— Что, даже не отзвонить им?

— Нет, конечно, позвони и принеси мои извинения и сожаления. Хотя… Пф, почему бы и нет? Ты можешь пойти туда вместо меня!

— Да?

Такого оборота Элис не ожидала. Эти собрания в Ассоциации были пустой тратой времени, но для нее мое предложение было своего рода повышением. Секретарши и ассистенты на них не ходили — только партнеры.

— Конечно, — небрежно бросил я. — Если, разумеется, у тебя есть время и тебе не лень.

— Мне не лень, — коротко сказала Элис, но я почувствовал, что мое высокое доверие было ей лестно.

— Я помню про сыр, — добавил я, чтобы усилить благоприятное впечатление.

— А я уже забыла, но мне приятно, что вы помните. У вас ко мне нет других дел?

Нет, мои другие дела были в Париже. Попрощавшись, я нажал отбой, прошел в ванную и сунул голову под кран, практически уткнувшись носом в сливное отверстие. Вода была теплая и ощущения свежести не принесла.

Мой тяжелый сон отпустил меня, и я сообразил, что именно мое бессознательное хотело донести до моего сознания. Я не был хозяином собственной жизни. Я вел машину, и на большой скорости, но не видел на достаточное расстояние вперед. Это были гонки вслепую. И достаточно было тупому затылку впереди меня качнуться влево или вправо, чтобы моя жизнь прервалась в тот же миг.