– Вы говорили, что хотите мне что-то показать? Надеюсь, интересное? Я это уже видела? Или вы намерены меня удивить?

Он слишком хорошо знал ее, чтобы в рабочее время клюнуть на приманку. Осторожно отведя взгляд от соблазнов, карауливших его под синим деловым костюмом с перламутровыми пуговицами и шелковой блузкой цвета магнолии, он вызвал на экран материалы, которые только что изучал, и коротко бросил:

– Вот. Я подумал, это может вас заинтересовать.

Йосико не нужно было объяснять, что означают цифры, они были первым языком, который она научилась понимать. Крэйг знал ее и не ожидал, что она тут же отзовется. Пока она читала данные на экране, ее глаза увлажнились и заблестели, в точности также, иронически заметил он, как во время любовной игры.

– Вот оно что! – наконец сказала Йосико. Крэйг кивнул.

– Именно. Что бы ни говорил Чарльз Кёниг, «Кёниг Холдингз» мыльный пузырь. – Он кивнул на экран. – Судя по тому, что у них творится, здесь вот-вот объявится Австралийская комиссия по ценным бумагам и начнет задавать каверзные вопросы. – Крэйг снова ухмыльнулся. – Пока считает бухгалтерия, прожекты могут подождать! «Кёниг Холдингз», считай, лопнула!

– Да.

В таких случаях мадам бывала немногословна. Но он знал, по ее дыханию слышал, что ей безумно нравится, когда он вот так заживо препарирует перед ней очередную жертву, рассекает ее на части и отдает то, что осталось, ей на растерзание. Как маэстро, дающий мастер-класс.

– Кто бы ни управлял этой фирмой, – продолжал Крэйг, – он потерял над ней контроль. Их убыточность нарастала, они не владели даже ростом месячной процентной ставки. И быстро летели в тартарары.

Он замолчал, Йосико долго сверяла его слова с пляшущими цифрами на оранжевом экране. Он терпеливо ждал. Наконец она подняла на него черные, как сливы, глаза и мягко спросила:

– Вы сказали «кто бы ни управлял этой фирмой»?

Крэйг снова кивнул, согласно улыбнувшись.

– По-моему, в этом-то все и дело, поэтому фирма и разваливается.

Расскажи, требовали ее глаза.

Боже, как ему это нравилось, как волновало!

– У них два с лишним десятилетия было надежное, устойчивое, хорошо управляемое дело. Крах наступил несколько лет назад. В конце восьмидесятых они влезли в долги. Банки вливали в них деньги, они их хватали обеими руками. Затем наступил октябрь восемьдесят седьмого, рынок рухнул, и до сих пор им приходится хитрить и выпутываться.

– Даже теперь?

Ты хорошо знаешь, что теперь, хотел сказать он. Но так у них было заведено, и он не волен был менять ритуал.

– В прошлом году в «черную среду» они получили еще одну хорошую трепку, рынок снова ухудшился. Они могли бы продать международную и городскую части компании, рассчитаться с долгами, сократить расходы и жить скромно на скотоводческой ферме в Кёнигсхаусе.

Йосико улыбнулась, как кошка, заприметившая большую чашку сливок.

– Но кому-то этого не хочется, это стало бы признаком неудачи. Кому-то не хочется жить скромно, кто-то не хочет провести всю жизнь в глуши, в Кёнигсхаусе.

– Верно. Поэтому они и раскрутили эту безумную спираль займа и перезайма.

– И…

Ему нравилось, как она играет в кошки-мышки, ничто иное, кроме денег, так не возбуждало его.

– И, хоть им довольно долго удавалось это скрывать, бремя долгов в конце концов начало тянуть их ко дну.

– И они?..

Он притворился, что не понимает.

– Они?

Мадам была счастлива, игра шла так, как ей нравилось.

– Заканчивай, – приказала она.

Крэйг почувствовал напряжение в паху. Затрахать бы ее сейчас до полусмерти!

– Вы знаете, кто эту музыку заказал, кто ее играл и кто покрывал, – тихо сказал он. – Вы и раньше все знали, но теперь у нас есть доказательства. Это значит, что вы крепко держите «Кёниг Холдингз» и «Кёниг Кеттл» за горло. Каждая живая душа вплоть до последней коровы перед вами стелиться по земле должна, а вы их, если захотите, возьмете за жабры. – Он самодовольно ухмыльнулся и пробежался пальцами по клавишам, выводя данные на принтер. – Ваш ход.

Йосико взглянула на него.

– А что вы хотите делать?

– Я хочу, – серьезно объявил Крэйг, – чтобы вы сказали мне, что намерены предпринять. А потом я хочу увести вас отсюда во французское бистро на Маклей-стрит и показать, что такое добрая, хорошо приготовленная еда. – Он отважился слегка поддразнить свою хозяйку. – Не то что ваша японская стряпня – хоть я и знаю, что хорошие вещи пакуют только в маленькие свертки. А потом я хочу…

– О, да, – безо всяких эмоций ответила Йосико. – Вы хотите поужинать у «Дэниела»? Где такой хорошенький мальчик? – Она махнула рукой в сторону внешнего кабинета. – Закажите столик. А потом…

Настала его очередь перебить.

– Но прежде всего – «Кёниг Холдингз».

– О, да.

Это был последний ход в игре. За это она и ценила Бакли. При всех его далеко не королевских достоинствах он, как и мистер Мацуда, всегда ставил дело выше удовольствия.

– Мистер Алекс Кёниг звонит каждый день, – сообщила Йосико, – и настаивает на нашем возвращении. У них там какое-то корробори – готовят представление об истории Кёнигсхауса. Он говорит, это возможность увидеть ферму во всей красе.