Шрифт:
– Нет, – хрипло сказал Джон. – Никаких карт.
В глазах, похожих на агатовые бусины, снова мелькнул испуг, он ощущал исходившие от домоправительницы волны страха.
– Тогда что?
– Ты знаешь все о прошлом этого дома, о прошлом всех этих мест.
Снова мелькнул испуг.
– Кое-что.
– Многое, – не отступал он. – Гораздо больше, чем рассказываешь.
Роза продолжала упираться.
– Кое-что.
– Ладно. – Не стоит спорить. Может быть, кое-чего окажется достаточно. Боль снова сжала его сердце. Скорее всего, больше чем достаточно. – Я не собираюсь расспрашивать тебя обо всем, начиная с времен, когда сюда приехал первый Иоганн.
– Ладно.
– Но о моем отце…
Роза не шевельнулась, но, приглядевшись, Джон заметил, что все ее мускулы напряглись и окаменели. Он выдержал паузу, потом продолжил:
– Что ты знаешь о нем?
– О нем? – Шепот слетел с губ женщины, как дуновение ветерка, в глазах замерцал тусклый блеск, с каждым словом разгоравшийся все ярче. – Он был мужчина что надо! Настоящий Кёниг! Все Кёниги жрут как быки, пьют как лошади, ездят верхом как кентавры…
– …и совокупляются как динго, да, Роза?
Он не понимал, что на него нашло, он никогда не употреблял таких слов, даже при мужчинах. Но старуха и глазом не моргнула.
– Да, – ответила она спокойно, но с затаенным воспоминанием в голосе. – Как динго. Точно как динго.
– Значит, ты была его…
Он подыскивал слово. «Наложница» – слишком старомодно, слишком по-восточному. А «любовницей» Филиппа Роза никогда не была, он холодно и без любви использовал ее, расчетливо и эгоистично эксплуатировал.
– Его?..
– Да. Его. – Такой счастливой Джон никогда не видел Розу прежде. Она мысленно смаковала это слово. – Его! – торжествующе повторила она.
И ему придется это разрушить, уничтожить в одно мгновение, вызвав к жизни самое ненавистное для нее воспоминание.
– Ты, а еще кто?
Темное лицо замкнулось, как раковина.
– Больше никто, – категорично заявила Роза. Джон не мог этого вынести, особенно после всего, что пришлось пережить за день.
– Ну, давай, – еле выдавил он, стиснув кулаки. – Нечего защищать ни меня, ни его, ни себя, я хочу знать все, даже если придется из тебя это выбить!
Старуха вздохнула и съежилась.
– Не бейте меня, мистер Джон! Не надо так, как он!
О Господи! Так он еще и бил ее? В душе у Джона нарастало возмущение. И он гордился, что может называть этого человека отцом? Когда же все кончится?
– Просто скажи, – через силу выговорил он. – Это ты?
Она кивнула.
– И Элли?
Она заколебалась, ее лицо скривилось от боли при воспоминании. Он ждал. Наконец она утвердительно кивнула.
– И?..
Роза сидела бесстрастная, как сфинкс, ее глаза на сморщенном лице сверлили Джона как буравчики. Словно игра в покер не на жизнь, а на смерть – он должен разыгрывать свои карты, показать все, что на руках, выложить ей все.
– И – жена Бена? Мать Джины? Он с ней спал?
Роза поджала губы, ее взгляд замутился, обратившись внутрь, она словно просматривала в голове видеокассету, внимая проплывавшему перед ней действию.
– Да, – наконец произнесла она. – Она любила его, Юни-то. Как мы все.
Ничего другого Джон и не ожидал. Но его словно ударили в солнечное сплетение, он едва дышал. Настал черед Розы дожидаться, что он скажет.
– Юни? – выдавил он.
– Да.
– Жена Бена?
– Да.
– Она… и мой отец… они…
Старуха смотрела поверх его головы.
– Она была его, как я и Элли.
– До того, как она вышла за Бена?
– Да.
– И… потом?
Голос Розы обрел силу, она снова стала самой собой.
– Да! – грубо ответила она. – И во время!
– Когда… это кончилось?
Роза сжала кулаки.
– Никогда не кончилось! Пока она не уехала в Сидней, пока не умерла, она была его черной женщиной, как я до того, как Элли после. Все время! Пока не умерла!
Все время…
Все время, когда Джина была зачата, все время, пока она росла…
Все время она считала Бена отцом и все время думала, что вольна влюбиться в сына Филиппа Кёнига…
Все время она была его сестрой.
А теперь он мог сколько угодно думать, пока не придумает, что ей сказать. А после этого сколько угодно размышлять, как начать жизнь сначала, жизнь холодную, мертвую и одинокую.
Удивительное дело – когда сделка выбрана верно, когда деловое решение принято правильно, все складывается один к одному. Мистеру Мацуда это очень понравилось бы, он был бы ею доволен. Он первый научил ее, что, когда назревает сделка вроде этой, легкий привкус катастрофы – весьма полезная вещь для покупателя. Продавец переживает так, что скидывает с цены не одну тысячу.