Эти летние дожди...(Избранное)
вернуться

Кирсанов Семен Исаакович
Шрифт:

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

НЕТ ЗОЛУШКИ

Я дома не был год.Я не был там сто лет.Когда ж меня вернулжелезный круг колес —записку от судьбынашел я на столе,что Золушку моюубил туберкулез.Где волк? Пропал.Где принц? Исчез.Где бал? Затих.Кто к Сказке звал врача?Где Андерсен и Гримм?Как было? Кто довел?Хочу спросить у них.Боятся мне сказать.А все известно им.Я ж написал ее.Свидетель есть — перо.С ней знался до меняво Франции Перро!И Золушкина жизнь,ее „жила-была“ —теперь не жизнь, а сон,рассказа фабула.А я ребенком был,поверившим всерьезв раскрашенный рассказдля маленьких детей.Все выдумано мной:и волк, и дед-мороз…Но туфелька-то воти по размеру ей!Я тоже в сказке жил.И мне встречался маг.Я любоваться могхрустальною горой.И Золушку нашел…Ищу среди бумаг,ищу, не разыщу,не напишу второй.

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ТАНЦУЮТ ЛЫЖНИКИ

Танцуют лыжники,танцуют странно,танцуютв узком холле ресторана,сосредоточенно,с серьезным видомперед окномс высокогорным видом,танцуют,выворачивая ноги,как ходят вверх,взбираясь на отроги,и ставят грузнолыжные ботинкипод резкую мелодиюпластинки.Их девушки,качаемые румбой,прижались к свитерамиз шерсти грубой.Они на мощных шеяхповисают,закрыв глаза,как будто их спасают,как будто в лапахмедленного танцаим на всю жизньхотелось бы остаться,но все ж на шаг отходят,недотроги,с лицомостерегающим и строгим.В обтяжку брюкина прямых фигурках,лежат их рукина альпийских куртках,на их лежащиеу стен рюкзакинашитыгеральдические знакиКанады, и Тироля, и Давоса…Танцуют в городкесреди заносов.И на простойи пуританский танецу стойки барасмотрит чужестранец,из снеговойприехавший России.Он с добротой взираетна простыедвиженья и объятья,о которыхеще не знаютв северных просторах.Танцуют лыжники,танцуют в холле,в Доббиако,в Доломитовом Тироле.

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ДВОЕ В МЕТЕЛЬ

Гостиничные окна светятся.Метель.Пластинка радиолы вертитсядля двух.Метель. Вот налетит и сдвинетсяотель.Но держится за жизнь гостиницавсю ночь.Не крыльями ли машет мельницавокруг?Не может ли и мне метелицапомочь?Пустынны в Доббиако улицы —метель!А двое за столом целуютсявсю ночь.

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

Освободи меня от мысли

Освободи меня от мысли:со мной ли ты или с другим.Освободи меня от мысли:любим я или не любим.Освободи меня от жизнис тревогой, ревностью, тоской,и все, что с нами было,—изничтожай безжалостной рукой.Ни мнимой жалостью не трогай,ни видимостью теплоты, —открыто стань такой жестокой,какой бываешь втайне ты.

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

КОЛЬЦО

Браслеты —остатки цепей.И в этом же роде, конечно,на ручке покорной твоейблеститзолотое колечко.О, бедная!Грустно до слез.Ты губишь себя,ты не любишь.Кольцо уже с пальцем срослось,а как свою рукуотрубишь?

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ТАНК „МАЯКОВСКИЙ“

Танки,танки,танки…Здравствуй, наша сталь!Под шатром знаменпо мостовой московскойгрохотал,и шел,и прогибал асфальтгрузом многих тонн„Владимир Маяковский“.Басагрозный тонпод броневою грудью.Чувствую,что он,—по взгляду,по орудью.Ревсложился в речь:„Товарищи!Я с вами!Живи горд —Советской родины поэт,что, неся на башнебоевое знамя.двигаюсь,как танк,по улицам побед.Гвардия стиховтеперьв гвардейской части,в ста боях прошлатяжелая броня.Мой читательброневые частиотливал в Магнитогорскедля меня.Рифмамидетали мне выковывая,по эстрадаммесяц на пролетмой читательсобирал целковыемнена сталетвердый переплет…Тыща километров.Фронтовым зарницамни конца, ни края.Орудийный гром.Здесь я ездил прежде.Знаю заграницу.Приходилось глазоммеряться с врагом.Разве мне в новинку?Не встречался развес воем их газет,со звоном прусских шпор?..Значит, буду битьпо гитлеровской мрази,как по белой прежде,рифмами в упор!“Четверо читателейприсягуповторили про себя.И вот —сам Владим Владимычпо рейхстагув свисте пульосколочными бьет.Поднят флаг победы.Враг обрушен…„Рад я,что моя поэзиябылабезотказнымпартии оружьем,восплотившисьв танки,строчкии другие долгие дела…Расскажите этовсем поэтам,чтобы шибче ходи чтобы тверже ствол!Чтобы работой,мыслью,песней спетойпраздноватьна улице вот этойкоммунизма торжество…“Под шатром знаменпронесся голос строгий.И когда отгрохоталзнакомый бас,мы с волненьемповторили строки,поднимавшиев атакинас:„Слово —полководецчеловечьей силы.Марш!Чтобы времясзадиядрами рвалось.К старым днямчтоб ветромотносилотолько путаницу волос…“Здравствуй,танк,советской мощи образ!В день победыи в другие днинаша гордость —это наша бодростьи непробиваемаятвердостьвыкованнойродинойброни!

1940

Семен Кирсанов. Собр. соч. в 4-х томах.

Москва: Худож. лит., 1974.

ЗЕРКАЛА

Зеркала —на стене.Зеркала —на столе.У тебя в портмоне,в антикварном старье.Не гляди!Отвернись!Это мир под ключом.В блеск граненых границкто вошел — заключен.Койка с кучей тряпья,тронный зал короля —всё в себя,всё в себязанесли зеркала.Рукуты подняла,косуты заплела —навсегда,навсегдаскрыли их зеркала.Смотрят два близнеца,друг за другом следя.По ночам —без лица,помутнев как слюда,смутно чувствуют:дверь,кресла,угол стола,—пустота!Но не верь:не пусты зеркала!Никакой ретушерне подменит лица,кто вошел —тот вошелжить в стекле без конца.Жизниточный двойник,верно преданный ей,крепко держиттайникнаших подлинных дней.Кто ушел —тот ушел.Время в раму втекло.Прячет ключ хорошоэто злое стекло.Даже взгляд,и кивок,и бровей два крыла —ничего!Никогоне вернут заркала!—

Сколько раз я тебя убеждал: не смотри в зеркала так часто!

Ведь оно, это злое зеркало, отнимает часть твоих глаз и снимает с тебя тонкий слой драгоценных молекул розовой кожи.

И опять все то же.

Ты все тоньше.

Пять ничтожных секунд протекло, и бескровно какая-то доля микрона перешла с тебя на стекло и легла в его радужной толще.

А стекло — незаметно, но толще. День за днем оно отнимает что-то у личика, и зато увеличиваются его семицветные грани.

Но, может, в стекле ты сохранней?