Я пошел до Пушкинской пешком, чтобы убить время. У Зала Чайковского продавали гвоздики в киоске, но гвоздики были вялые, к тому нее я подумал, что, если мы пойдем куда-нибудь с Катрин, я буду похож на кавалера. Мной овладело глупое чувство, будто все это уже было. И даже этот осоловелый день. И Катрин так же ждет меня на полукруглой длинной скамье, а у ног Пушкина должны стоять горшки с жухлыми цветами я вылинявший букетик васильков.

Так оно и было. Даже васильки.

Но Катрин опаздывала, и я сел на пустой край скамьи. Сюда не доставала тень кустов, и потому никто не садился. В тени жались немецкие туристы с покупками, а дальше вперемежку сидели старички и те, вроде меня, которые ожидали. Один старичок громко говорил соседу:

— Это преступление быть в Москве в такую погоду. Преступление.

Он сердился, будто в этом преступлении кто-то был виноват. Катрин пришла не одна. За ней, вернее рядом, шел большой, широкий мужчина с молодой бородкой, неудачно приклеенной к подбородку и щекам, отчего он казался обманщиком. На мужчине была белая фуражечка, а если бы было прохладнее, он надел бы замшевый пиджак.

Я смотрел на мужчину, потому что на Катрин смотреть не надо было.

Я и так ее знал. Катрин похожа на щенка дога — руки и ноги ей велики, их слишком много, но в том и прелесть.

Катрин отыскала меня, подошла и села. Мужчина тоже сел рядом. Катрин сделала вид, что меня не знает, и я тоже не смотрел в ее сторону.

Мужчина сказал:

— Здесь жарко. Самый солнцепек. Можно схватить солнечный удар.

Катрин смотрела прямо перед собой, и он любовался ее профилем. Ему хотелось дотронуться до ее руки, но он не осмеливался, и его пальцы невзначай повисли над ее кистью. У мужчины был мокрый лоб, и щеки блестели.

Катрин отвернулась от него, убрав при этом свою руку с колена, и, глядя мимо меня, сказала одними губами:

— Превратись в паука. Испугай его до смерти. Только чтобы я не видела.

— Вы что-то сказали? — спросил мужчина и дотронулся до ее локтя. Пальцы его замерли, коснувшись прохладной кожи.

Я наклонился вперед, чтобы встретиться с ним глазами, и превратился в большого паука. У меня было тело почти в полметра длиной и метровые лапы. Я придумал себе жвалы, похожие на кривые пилы и измазанные смердящим ядом. А на спину себе взгромоздил суетливых детенышей. Детеныши тоже шевелили жвалами и источали яд.

Мужчина не сразу понял, что случилось. Он зажмурился, но не убрал руки с локтя Катрин. Тогда я превратил Катрин в паучиху и заставил его ощутить под пальцами холод и слизь хитинового панциря. Мужчина прижал растопыренные пальцы к груди и другой рукой взмахнул перед глазами.

— Черт возьми, — сказал он.

Ему показалось, что он заболел: видно, как многие такие большие мужчины, он был мнителен. Он заставил себя еще раз взглянуть в мою сторону, и тогда я протянул к нему передние лапы с когтями. И он убежал. Ему было стыдно убегать, но он ничего не смог поделать со страхом. Немцы схватились за сумки с покупками.

Старички смотрели ему вслед.

Катрин засмеялась.

— Спасибо, — сказала она. — У тебя это здорово получается.

— Он бы не убежал, — сказал я, — если бы я не превратил тебя в паучиху.

— Как тебе не стыдно, — сказала Катрин.

— Куда мы пойдем? — спросил я.

— Куда хочешь, — сказала Катрин.

— Сегодня очень душно, — сказал я. — Где он к тебе привязался?

— От кинотеатра шел. Я ему сказала, что меня ждет муж, но потом решила его наказать, потому что он очень самоуверенный. Может быть, пойдем в парк? Будем пить пиво.

— Там много народу, — сказал я.

— Сегодня пятница. Ты же сам говорил, что по пятницам все разумные люди уезжают за город.

— Как скажешь.

— Тогда пошли ловить машину.

На стоянке была большая очередь. Солнце опустилось к крышам, и казалось, что оно слишком приблизилось к Земле.

— Сделай что-нибудь, — сказала Катрин.

Я отошел от очереди и пошел ловить частника. Я никогда не делаю этого, только для Катрин.

На углу я увидел пустую машину и превратился в Юрия Никулина.

— Куда тебе? — спросил шофер, когда я сунул голову Никулина в окошко.

— В Сокольники.

— Садись, Юра, — сказал шофер.

Я позвал Катрин, и она спросила меня, когда мы шли к машине: — Ты кого ему показал?

— Юрия Никулина, — ответил я.

— Правильно, — сказала Катрин. — Он будет горд, что возил тебя.

— Ты же знаешь…

— Это шутка, — сказала Катрин.

— Что-то давно тебя в кино, Юра, не видел, — сказал шофер, наслаждаясь доступностью общения со мной.