Я, может быть, пробуду / довольно долго… — Набоков под именем Джонсона вывел Лоренса Отса. Ср. запись от 16 марта: «Он (Отс. — А. Б.) в течение многих недель без жалоб переносил жестокие страдания и до самого конца был в состоянии разговаривать о посторонних предметах. <…> Это была бесстрашная душа. Конец же был вот какой: он проспал предыдущую ночь, надеясь не проснуться, однако утром проснулся. <…> Была метель. Он сказал: "Пойду пройдусь. Может быть, не скоро вернусь". Он вышел в метель, и мы его больше не видали. <…> Мы знали, что бедный Отс идет на смерть, и отговаривали его, но в то же время сознавали, что он поступает как благородный человек и английский джентльмен» (Там же. С. 411–412).

…моя любовь/<…> ты жимолость… — Сравнение указывает на одну из поэтических вариаций легенды о Тристане и Изольде — куртуазную новеллу Марии Французской «Жимолость» (к. XII в.), написанную в жанре «лэ». В ней рассказывается о том, как Тристан, разлученный с Изольдой и мучимый любовной тоской, отправляется из Уэльса в Корнуэльс и тайно встречается с Изольдой в лесу. Изольда сравнивается с жимолостью, льнущей к орешнику — Тристану, их разлука символизирует увядание. Вернувшись в Уэльс, Тристан слагает песнь о жимолости (см.: Легенда о Тристане и Изольде. М.: Наука, 1976). Надежность этой отсылки подкрепляется тем, что Тристан в произведениях Набокова — в первую очередь странник, тоскующий по далекой возлюбленной (ср. в стихотворении «Тристан» (1921): «Я странник. Я Тристан. Я в рощах спал душистых / и спал на ложе изо льда…» — Н1. С. 460). Старинной французской литературой Набоков занимался в Кембридже.

У капитана в Лондоне жена, / сын маленький. — В прощальном письме жене, приложенном к дневнику, Скотт просит ее увлечь сына естествознанием и вырастить его сильным человеком (см.: Scott's Last Expedition. P. 475).

У Джонсона <…> мать… — Ср. запись Скотта от 16/17 марта 1912 г.: «Последние мысли Отса были о его матери…» (Ibid. P. 461).