Новый имидж Изольды вызвал у Норы глухое раздражение, но на работе следовало соблюдать правила приличия, и она опустила глаза, чтобы севшая за стол клиентка не заметила неприязни в ее взгляде.

– Родион мне снится каждую ночь, представляете? – пустилась в объяснения Изольда. – И все говорит, говорит что-то обидное, а я просыпаюсь и ничего не могу вспомнить. Абсолютно ничего, но чувствую, что это очень важно! Помогите мне, прошу вас. Вы это можете! – Голос женщины сорвался на крик.

– Успокойтесь, прошу вас, – сказала сочувственно Нора, – мы сделаем все, что надо, но прошу учесть, что покойному может понравиться общаться с вами, и он не захочет уходить обратно. Вы ведь с ним жили хорошо, правда? – Нора говорила с Изольдой участливо, как врач с больной.

– Хорошо мы жили, да, очень хорошо. Родион любил меня.

– Изольда Николаевна, вы уверены в своем желании поговорить с покойным мужем? Это ведь очень непросто, да и последствия предсказать невозможно, а у вас, я вижу, нервы не в порядке. Не боитесь?

Нора всегда была отличным психологом, вот и сейчас добивалась своими словами противоположного результата: она видела, что ее уговоры только укрепляют желание Изольды вызвать дух Родиона.

– Нет, этого я не боюсь, – нервно дернула плечом клиентка. – Просто мне надо извиниться перед ним, попросить прощения. Может, тогда он перестанет меня мучить.

Нора положила ладонь на руку Изольды и почувствовала, как дрожат ее пальцы. Ясное дело, вызовет она дух покойного, возможно, он действительно хочет что-то сообщить, но до чего же все-таки глупы эти дамы! А уж Изольда-то полная дура…

Покойный – значит успокоенный. Разве можно тревожить того, кто отпет, предан земле и оплакан? Усопшие далеки от живых, и даже тот, кто искренне любил вас при жизни, может не простить, что его насильно оторвали от вечного сна.

А люди все время стремятся потревожить мертвых! Наверняка вместо мужа явится какой-нибудь беспокойный дух, не нашедший себе места на том свете. Темная сущность, которая прилепится к потревожившей его душе и будет питаться, жить за ее счет. Может явиться и мелкий бес, и сам дьявол, не к ночи будь помянут! Этот спутник может легко привести к умопомешательству, несчастью или смерти. Под его руководством человек начнет собирать вокруг себя болезни и неудачи, беды и неприятности.

И вот приходят одна за другой дамы вроде этой Изольды и просят связаться с их покойными, но никто и никогда не спрашивает, чем это может грозить. Безнаказанно общаться с потусторонним миром еще никому не удавалось! И колдуны несут свой крест, ведь они уже при жизни наказаны несчастной судьбой за общение с темным миром. Норе вспомнилась старая история с выкликанием покойника из могилы.

Давным-давно бабушка Норы показала ей этот жуткий обряд. Перед этим она поила внучку специальным дурманящим отваром, чтобы та смогла без вреда для себя вынести зрелище и не помешаться. А случайный, неподготовленный человек мог запросто и помереть от ужаса, увидев такое…

К бабушке тогда пришла молодая женщина, бедой согнутая, почерневшая от горя, как печная кочерга, хотя лет ей, наверное, было не больше двадцати пяти. Ее мужа убили, убили зверски и забросили тело в овражек возле церкви. Милиция преступников, конечно, не нашла, хотя понятно было, что убил кто-то из своих. Не было чужих-пришлых в это время в деревне. Жена только-только родила первенца, жили с мужем дружно и счастливо, а поженились по любви, вопреки воле родителей. Выпало ей всего полтора года бабьего счастья, и теперь она ходит горькой вдовой, а убийца спокойно разгуливает безнаказанный. Женщина принесла бабушке узелок с золотыми вещами – плату за правду.

– Ты только спроси у него, кто это был! – сорванным от бабьего крика голосом просила женщина. – Спроси, кто его погубитель, остальное я сама сделаю. Не ходить этому гаду по земле, а мне теперь все равно, хоть в тюрьму, хоть под расстрел. Ванечку мать моя поднимет. Помоги! – И она упала на колени перед ведьмой, обнимала ее ноги и заклинала не отказать.

Бабушка плату приняла да велела прийти на другой день рано утром, с первыми петухами.

– Иди, милая, завтра все знать будем. С собой принеси меда и молока парного, – выпроваживала ее бабушка. – Все, иди, ступай себе.

Потом бабушка долго кружила по избе, похожая в своей длинной ночной сорочке на огромную белую птицу. Она вырвала клещами из стен все гвозди, сняла осторожно зеркала и, завернув в новые простыни, сложила под кровать зеркальным полотном вниз, тщательно вымыла пол новым белехоньким полотенцем. А после того как он высох, начертила мелом большой круг – ровно, как циркулем. Потом бабушка надела чистую рубаху, длинную, до пят, на голое тело и распустила волосы. Положила на самый крепкий табурет два пышных целых хлеба, черный и белый, и две чашки с чистой колодезной водой поставила. Зажгла сорок свечей, встала в середину круга, посадила Нору на дощатый пол – себе в ноги – и велела сидеть тихо, не издавая ни одного звука.

Держа в обеих руках горсти земли с могилы покойного, бабушка начала читать по памяти, глядя перед собой, заклинание.

– Вызываю и выкликаю из могилы земной, из-за доски гробовой, – говорила она низким, почти мужским голосом, – от пелен савана, от гвоздей из гроба, от цветов, что в гробу, от венка, что на лбу, от монет откупных, от червей земляных, от веревок с рук, от веревок с ног, от иконки с груди, от последнего пути, от посмертной свечи. – В этот момент стекла в тусклых окнах старого дома начали дребезжать и звенеть, как литавры. Бабушка продолжала: – С глаз пятаки упадут, холодные ноги придут по моему выкрику, по моему вызову. К кругу зову-зазываю, с кладбища приглашаю. Иди ко мне! Гроб без окон, гроб без дверей, и среди людей и не среди людей. Ступай сюда, я жду тебя! Отпустите его, силы сна, хоть на час, хоть на полчаса, хоть на минуточку! Слово и дело.