Но почувствовал, что кто-то исследует в ответ, от неожиданности и свирепости этого он вздрогнул.

Он немедленно мысленно построил стену, одну за другой, ограждая себя. Закрываясь от этого чертова напора.

В таких стенах он никогда не нуждался прежде.

Никто когда-либо не был в состоянии исследовать его, даже Лука со всей его темной магией. Это была одна из вещей, которые приводили в бешенство этого вора. Лука, даже после тысячи лет непрерывного накопления мощи и знаний, все еще не мог исследовать его. Хотя он никогда не переставал пробовать, и это убеждало его в том, что Кейон знал заклинания, которые до сих пор были скрыты от него, и решил любым способом заполучить их (никогда не прекращая поиска).

Ни разу во время исследований, предпринятых Лукой, Кейон не чувствовал что что-нибудь касается его мыслей. Тревейн был не в состоянии даже отдаленно пробраться в его мозг.

Но сейчас он почувствовал отчетливый удар по своим мыслям. Отчетливое присутствие, хотя что-то смутно говорило ему, что это присутствие обладало такой сложностью характера, было настолько древнее его, что он с трудом назвал бы его… ну… человеческим. Или если и было, то отличалось от любого человека, с которым он когда-либо сталкивался.

Сосредоточив свои мысли, он направил их обратно на того, от кого это пришло, пробуя изолировать его.

Мужчина у прилавка внезапно оглянулся, его пристальный взгляд беспокойно обыскивал магазин.

Необычные золотистые глаза натолкнулись на Кейона и оглядели стойки с одеждой и проходы с кемпинговым оборудованием. Это были древние, знающие глаза, полные суровых тайн.

Это были глаза больше, чем простого друида.

Кейон обогнул стеклоглазого продавца и подошел к нему, отодвигая стойки одежды со своего пути.

— Кто ты, черт возьми?

— Кто ты, черт возьми? — прохладно бросил в ответ мужчина. Мягко. Высокомерно. Человек стремительно приближался к Кейону и, конечно, Горец без малейшего колебания встретил соперника.

Они встретились в проходе, остановились на расстоянии полудюжины шагов и начали кружить друг против друга, прицениваясь, как два темных, диких животных, готовящихся бороться за территорию и подтвердить свои права.

Кейон почувствовал быстрый обстрел сокрушительными ударами по мысленным стенам, которые он установил. Он пропустил их, анализируя и оценивая силу своего противника.

Тогда он яростно ударил в ответ. Только один раз.

Этого удара должно было хватить, чтобы почти расколоть голову.

Если его противник и почувствовал что-нибудь, он никак не показал этого. Кем был этот мужчина?

— Где моя женщина? — рычал Кейон.

— Я не видел твою женщину.

— Если ты хотя бы коснулся волоска…

— У меня есть своя женщина. Твоя мне не нужна.

— Ты желаешь умереть, горец.

— Нет. — Рассмеялся мужчина. — Положим, такая мысль посещала меня некоторое время назад. На ледяном выступе Манхэттенского пентхауса.

Мужчина говорил ерунду.

— Теперь уходи и я не убью тебя.

— Не могу. Я пришел за прогулочными ботинками для моей жены. Она хочет получить их сегодня и от этого зависит ее хорошее настроение, что очень важно. — Интонация его голоса была дразнящей, а улыбка — тестостероном высшего качества, оскалом со смутной насмешкой.

Такую улыбку обычно использовал только Кейон.

Ох, да, мужчина, бесспорно, желал умереть.

Неизвестно, как, возможно, поступил бы Кейон, если бы не почувствовал в этот момент на своем открытом предплечье руку. Он мельком взглянул, и сразу его мышцы расслабились под кожей. Джессика пристально глядела на него, прекрасная, как всегда, и невредимая.

— Женщина, где ты была? Я же сказал тебе не уходить от того прилавка.

— Я стояла там в течение получаса, — ответила она раздраженно. — Я ходила в уборную. Я голодна. Как скоро мы сможем поесть? Мне нужен кофе. Я хочу принять душ. Я обтерлась влажной салфеткой в женской уборной, но начинаю чувствовать себя диким животным, которым обозвала меня женщина в аэропорту. Кейон, почему этот мужчина так на тебя уставился? Ты знаком с ним?

— Кейон? — спросил мужчина. — Тебя зовут Кейон?

— Да. И что из этого?

Мужчина долго рассматривал его. Затем он мрачно и удивленно рассмеялся, тряхнул головой, как будто ему пришла в голову какая-то нелепость.

— Нет. Это не возможно, — пробормотал он.

— Что? — ухватился Кейон.

— Пустяк. Это пустяк.

— Что означают все эти пустяки? Я не думала, что шотландцы все еще продолжают так выражаться, — сказала Джессика озадачено, поскольку стояла, переводя взгляд с одного на другого. Внезапно у нее сбилось дыхание, и она подняла голову, еще раз посмотрев назад и вперед.