В камеру вошел коренастый армейский полковник с резко очерченным лицом. Некоторое время он с нескрываемым отвращением разглядывал Лебедева.

– Твое прошение о помиловании отклонено, – наконец процедил сквозь зубы Артемьев. Ему был на редкость противен этот прыщавый, всклокоченный тип, вызывали тошноту запахи спермы и пота, которыми, казалось, была пропитана вся камера. – Через день-два получишь пулю, ублюдок!

– А-ва-ва-а-э-а, – залепетал, как громом пораженный, маньяк и неожиданно разразился визгливыми рыданиями. Штаны его намокли. К вони, наполняющей камеру, прибавился резкий запах мочи. Полковник сморщился еще больше. В настоящий момент он испытывал непреодолимое желание придушить подонка. Подобная мразь не должна ходить по земле, считал Артемьев, и здесь он был абсолютно прав!

Лебедев тем временем вопил все сильнее. Глаза закатились, на губах появилась грязноватая пена. Вслед за мочевым пузырем желудок также извергнул наружу свое содержимое. Штаны сзади отяжелели. Упав на колени, Валера пополз к Артемьеву, норовя поцеловать его сапог. Полковник брезгливо отпрянул.

– Заткнись, сволочь! – рявкнул он, чувствуя, что теряет над собой контроль.

– Простите, пощадите, я больше не буду, – продолжал скулить маньяк.

– Я даю тебе шанс продлить жизнь!

– А?!! – Подавившись воплем, Лебедев удивленно, снизу вверх, уставился на полковника.

– Да, даю, только отползи как можно дальше, вонючка!!!

Валера послушно отполз. Он не понимал толком, что объясняет ему полковник насчет «кукол», осознал только, что смерть отодвигается, что он будет жить. Правду говорил Учитель, не обманул!

– Согласен?! – спросил наконец Артемьев, мечтая как можно быстрее выбраться наружу.

– Да-да-да-да-да!!!

– Хорошо, скоро за тобой придут! – Полковник выскочил в коридор, с наслаждением вдыхая затхлый тюремный воздух, казавшийся после свидания с Лебедевым на удивление чистым и свежим.

– Принесите этому говнюку переодеться, – бросил он тюремщикам. – А то машину целый месяц проветривать придется.

Облокотившись о стену, Петр закурил сигарету. Сейчас он перекурит, затем пойдет к следующему...

Артемьев, отлично владевший приемами рукопашного боя и, несмотря на пристрастие к «зеленому змию», еще сохранявший хорошую спортивную форму, был уверен в своих силах, поэтому в камеру зашел один, оставив начальника тюрьмы и двух мордоворотов-прапорщиков в коридоре. Как тут же выяснилось, напрасно. Смертник напал молча, без предупреждения. Так хищник прыгает из засады на свою добычу.

Два удара полковник успел отразить, сработали годами отточенные рефлексы, но третий, Петр даже не успел понять, какой именно, скрутив болью внутренности, вышвырнул его в коридор. Оба прапорщика ринулись на подмогу, но парень сделал какое-то непонятное движение (с айкидо полковник не был знаком), и бугаи, столкнувшись лбами, мягкой грудой свалились на пол. Как сквозь сон Артемьев увидел Лукьянова, который, стоя в дальнем конце коридора, целился из пистолета, заметил презрительную усмешку на лице смертника и услышал свой собственный крик: «Не стрелять!!! Оставьте нас вдвоем!» Игорь, уже занесший ногу для последнего смертельного удара, удивленно замер. Он-то думал, что пришли палачи, хотя не понимал, почему с утра, ведь, как известно, казнят ночью, и приготовился дорого продать свою жизнь... А тут... Почему этот полковник, скрючившийся на полу от боли, просит оставить их вдвоем? Ведь тогда он будет полностью в его власти! Очухавшиеся прапорщики и начальник тюрьмы неохотно выполнили приказ, бросая на смертника полные ненависти взгляды.

Тяжело дыша, Артемьев поднялся на ноги. Боль слегка отпустила, но тело по-прежнему плохо слушалось, в ушах раздавался непрерывный звон.

– Молодец! – прохрипел он. – Вы отличный боец! – В голосе полковника слышалось невольное уважение.

Смертник настороженно и недоверчиво наблюдал за ним, однако не делал попыток к нападению.

– Я хотел только поговорить, предложить кое-что!

Игорь посторонился, пропуская Артемьева в камеру. Дверь осталась открытой. Конечно, можно попробовать сбежать, но куда? Каземат особого, смертного блока наглухо замурован. Можно, правда, убить полковника, однако раз это не палач, то зачем?! К тому же интересно послушать, что он скажет.

Некоторое время оба молча сидели на нарах. Артемьев закурил сигарету, предложил Игорю, но тот в ответ отрицательно покачал головой.

– Ну, – через некоторое время поинтересовался он, – что вы хотели мне сообщить?

– Кассацию отклонили, просить о помиловании вы не захотели. Почему, кстати? Ладно, как угодно, можете не отвечать. Расстрельная бригада прибудет через пару дней. Разве вы не боитесь смерти?

– Нет!

– Почему?

– Это вас не касается.

– Хорошо, знаете, каким образом приводят в исполнение смертные приговоры? Вас скрутят, да-да, даже такого прекрасного бойца, заткнут рот кляпом, скуют наручниками, отвезут в специальное место...

– Не скрутят!

– Скрутят, еще как! У них прекрасно отработанная система, доведенная за десятилетия до совершенства. Видели в кино, как расстреливали при «проклятом царизме»?.. Рассвет, крепостная стена, взвод солдат с винтовками, последнее желание, команда «Целься! Пли!!». Даже романтично как-то. Так вот, ничего этого не будет! Вас, связанного, словно барана, притащат в вонючий сырой подвал, наскоро зачитают приговор и по-быстрому загонят пулю в затылок! Потом завернут в брезент и закопают где-нибудь на дальнем конце кладбища возле помойки. В холмик воткнут табличку с надписью: «Неизвестный мужчина»...