– Сколько тут у вас всего! А это японские, да?

– Миша, а может быть позвонить куда-нибудь надо?
– спрашивает мама.

Мишка пожимает плечами.

– Да куда тут звонить, тётя Наташа, - нет, наверное... Домой, разве только, - тебе домой позвонить не надо, тёзка?

Младший Миша объясняет, что и как. А на работу маме его не дозвонится, её из цеха не позовут.

– Так что придётся мне к Саньке ехать, - вздохнув, добавляет он.

– Особой радости я у тебя не наблюдаю, - ты что, не уверен, пустят ли тебя туда?

– Да пустят, конечно, но и радоваться тут нечего.

– Цел остался, вот тебе и повод для радости, - замечаю я.
– Могло бы совсем всё плохо быть. Мало, что ли, случаев всяких...

– Ну, это-то да...

И наступает пауза. Театральная, прямо. И все смотрят на меня, даже Борька! И то сказать, - назвался груздем...

– Ну, значит так, - решаю я, наконец.
– Оставайся-ка ты у нас, Миша Шилов, места здесь всем хватит. А уж утром тебя дядя Миша домой и отвезёт, ты же завтра куда-то всё равно собирался, да, Соболь? Мам, ты как считаешь?

– Подождите, как же это? Я ж не могу, я ведь вас не знаю, то есть, вы меня не знаете! Как же?

– А что тебя знать-то, - вякает Вадька.
– Смотри-ка, Ил, загадка природы, ха! Пацан, как пацан...

– Вадька, не встревай! Знаешь, Миша, а Вадим прав, в общем-то, - знать тут особо нечего! У тебя проблемы, мы их можем решить, - ну, и что тут знать, в самом деле? А что ты с нами не знаком, это ничего, познакомимся. Плохого с тобой здесь ничего не случится, мы не маньяки, это ж ясно! За Вадьку вот только с Борманом я ручаться не берусь, но от них мы тебя защитим, слово! Да ты не думай особо, сердцем решай.

– Я не знаю, - мальчишка смотрит на всех нас по очереди, и его взгляд вновь останавливается на мне.

– Ты чё, Незнайка, что ли?
– снова вступает Вадька.
– Не знает он! Ты не знаешь, а мы знаем! У нас прикольно, оставайся. Ты машины любишь? Айда, мы тебе с Егорычем чего покажем, мы модель собираем, - "Дюзенберг", - ты и не слыхал небось...

– Не слыхал, - соглашается Миша Шилов, а сам продолжает смотреть только на меня.
– А как же... Ну, то есть, где вы меня положите, а то, может я мешать буду?

– Да хоть вот тут, в кабинете и ложись. Да, мам? Диван, видал какой?

– Да не фига! У меня пускай, с нами! А я спать не буду, как говорил!

– Куда же у тебя, Вадимка - смеётся мама.
– Ты что же, на полу гостя положишь? Правильно, Илюша, здесь постелем. А ты, Мишенька, тогда уж в гостиной, хорошо?

– Нет, ну ты видал, а?
– завистливо шипит Вадька Мише Шилову.
– Тебе вот можно. А меня бы!
– В кабинете бы!
– Фиг бы!
– Положили бы! Железяки тута, мол! Маленький я, мол. Это же это... как его... блин, щас...
– дискриминация по возрастному признаку!

Мы все, - трое взрослых, двое пацанов и восьмимесячный щенок немецкой овчарки, - все мы, обалдев, смотрим на это чудо, на нашего Вадьку. А ведь я на нём мог бы деньги заколачивать, - приходит мне в голову. Ха, деньги, - деньжищи! Это ж надо... Обстановка мгновенно становится лёгкой и, по привычному для нас, весёлой. Всё-таки Вадька мой - это, да-а...

Мы снова за столом. И разговор у нас вполне нормальный, как будто бы Миша Шилов был с нами с самого начала. И сам мальчик совершенно освоился, смеётся даже. И глядя на Вадьку, тоже потихоньку суёт Борьке кусочки со стола. В общем, всё ОК. Alles in Ordnung, как сказал бы партайгеноссе Борман, чтоб ему! А на душе у меня так... Не знаю даже как, - смотрю и смотрю на Мишу Шилова. А он нет-нет, да и поглядывает на меня. Да как-то так поглядывает... взгляд у него делается задумчивый и ясный. Глаза серые... На меня же так Соболь смотрел!
– доходит до меня. А сам Соболь тоже, похоже, что-то такое замечает, телепат, - потому что начинает, обращаясь персонально к Мише Шилову, рассказывать обо мне. Много чего, не всё, конечно, но много. И про Коллекцию, и про то, какой я известный. И не только в России, представь себе, тёзка, его и заграницей знают хорошо! Вот в Венеции, - какая выставка была. И книга вот ещё, кто такой Александр Великий, знаешь? И какой я успешный в бизнесе. И про то, какой я был мальчишка. Илья, вот сколько я его знаю, ни разу не сделал ничего такого, за что мне бы было стыдно самому подписаться! И Вадьку, мол, я воспитываю таким же. Я чувствую, что краснею. Вадька же сразу наливается спесью, и довольно на всех поглядывает. Егорка удивлёно смотрит на Мишку, потом до него доходит, и он возвращается к торту, лишь хитро поглядывая на меня. Ну вот, а Мишка совсем разошёлся. Всем-то я хорош, один лишь у меня изъян, не тщеславен, мол, я совсем. Спорт вот, например, забросил в своё время. Мастера сделал и успокоился, а ведь ты, Илюшка, мог не меньше моего достичь.

– Ну, хватит, Мишка! Ты чего, в самом деле...
– откашлявшись, говорю я.
– Вадим, нос опусти. Соболев, это ж не педагогично, мам, скажи хоть ты ему.

Мама лишь влюблёно смотрит на Мишку, - понятно, она бы такое про своё сокровище, про меня, то есть, часами бы слушала... Я пинаю Мишку под столом, - кончай, мол, зараза! Мишка кидает в меня вишенкой.

– Вот так вот и живём, - говорит мама, обращаясь к младшему Мише.
– Не обращай внимания, Миша, у нас всегда шумно. Вадимка один у нас на тропический шторм тянет.

– А ты, баба, его видала, шторм этот?
– возмущается Вадька.
– Шторм... Ты не слушай никого, они про меня ещё и не такого скажут, это всё... беспочвенные обвинения! Голословные!

– Мам, ну откуда он таких речевых оборотов понабрался? И не читает ведь ни шиша! Компьютер один, да телек ещё...

– Оттуда и набрался, не надо было ему кабельное тянуть.

– Дождешься, Вадька, - оставлю я у тебя один канал, - Discovery...

– А у нас кабельного нет, - наконец-то подаёт голос Миша Шилов.
– Мама обещала мне на день рождения провести.