В фильме К. Симонова о разгроме немцев под Москвой есть сцена. Жукова спрашивают: «Были ли вы уверены, что удастся отстоять Москву в 1941 году?» «Нет, не был уверен», — отвечает Жуков.

Симонова попросили изъять этот ответ, это, мол, не соответствует правде. «Как так, это ведь сам Жуков говорит!» — «Все равно не соответствует».

Симонов дошел до самых верхов, протестуя, так ему и там сказали: «Цензура права».

Писатель, как сказал В. Гюго, не заканчивает книгу, он ее покидает.

Л. Толстой негодовал на Шекспира за «Короля Лира», написал специально большую работу, утверждая, что драма вызывает отвращение и скуку. А спустя четыре года сам, подобно Лиру, бросил свое королевство, ушел из дома, направился в Оптину пустынь и по дороге умер. Что это было?

— Ты бы лучше с Павки Корчагина пример брал.

— Если бы Павка знал, что вы сделали с советской властью, он бы к белым ушел, а вас перестрелял наверняка.

«Русские такие-сякие, лентяи, пьяницы, воры» — нагородили такое за последние годы и сообща создали миф, сводный портрет русского человека, удобный прежде всего для иностранных людей.

Мы в свою очередь тоже рисовали бездуховных американцев, неуклюжих толстяков, вскормленных в «Макдональдсах».

Но скажите мне, пожалуйста, почему русский человек, попадая в ту же Америку, становится преуспевающим бизнесменом, ученым, врачом? Преодолевает рогатки разных экзаменов, языковые, профессиональные, обгоняет и американцев, и других? Откуда такое, если он лентяй?

Захожу к приятелю в обком, чего делаешь, спрашиваю. Пишу письмо рабочих в газету. О чем? Возмущены романом Дудинцева, осуждают.

В Ленинграде улавливали скрип дверей в Москве на Старой площади, в ЦК.

Вы уж извините, на повышение пойти не можете, вы тихо говорите, голос слабый.

1990 г. 7 ноября, лозунги несли такие:

«Доколе будет КГБ угрозой жизни и судьбе?»

«Кремлевская мафия не бессмертна».

Тимофеев-Ресовский любил повторять: «некисельность жизни».

Человек человеку — человек!

Санаторий «Дюны».

Пришел к директору разъяренный секретарь обкома Бобков: «На меня в парке собаки напали. Что у тебя творится? Знаешь, чтоб с тобой сделали, если б собаки съели члена ЦК!»

Из письма школьника:

«Предлагаю поставить памятник Галилею, потому что он заставил Землю вертеться».

Сделали ли люди заметный шаг за последние 1000 лет, даже за 2000 лет? Как были гении, так и есть, как были идиоты, так и есть.

— Мама, а почему ты покупаешь только белую цветную капусту?

— Другой нет.

— Ты меня шутишь?

«Вернулся пьяный и стал произносить всякие добавочные слова».

Когда она вышла, директор сказал:

— У нее мысли не по рангу.

Где-то там, в глубине мозга, наверняка у меня имеются умные мысли. Да вот как извлечь их оттуда?

— Вдумался в песню про вратаря:

То есть, не пропускай мяч. То есть, не пропускать за границу. Для этого и существовали пограничные службы — своих держать.

Англия для меня лично самая уважаемая страна. И по своей истории, и по устройству. Я люблю Лондон. Это город, где могу без конца ходить, что я и делал, а устав, мог там отдохнуть где-нибудь в сквере, летом разлечься на траве, переспать и идти дальше. Лондон сохраняет свою историю не отдельными памятниками, а всем бытом своих районов и кварталов.

Англия отличается тем, что все попытки ее завоевать со времен Наполеона и вплоть до Гитлера были обречены на неудачу. Не потому, что она так укреплена или в военном отношении неприступна, а потому, что она не хочет быть ничем другим, кроме Англии, и не может быть ничем другим. Даже если бы Гитлер завоевал ее, там не мог бы удержаться фашизм, она, английская монархия, по своей природе, по своему консерватизму, обречена быть именно Англией, с ее традициями и складом жизни. Можно считать это вольнолюбием, а можно считать это ее натурой. Британский лев не может превратиться ни в слона, ни в орла. Предпоследний раз я был в Англии семнадцать лет назад, а в последний раз в 2004 году. Приехал — и пошел посмотреть на решетку Гайд-Парка, что там изменилось. А ничего не изменилось. Все так же висят картины уличных художников, все так же эта уличная выставка тянется на несколько кварталов.

Когда Петр Леонидович Капица посетил в Лондон спустя 36 лет и его пригласило Королевское общество на обед, он забеспокоился, где бы достать мантию члена Королевского Общества, потому что надо в ней являться на обед. Его спросили: где же ваша мантия? Он говорит, да я не знаю, я ее повесил 36 лет назад. Пошли, посмотрели — а она там же и висит. Вот что такое английский порядок жизни. Это не застой, это стабильность, это надежность. Когда меня пригласили в редакцию газеты «Таймс», главный редактор показал мне свой кабинет. Он был обставлен тяжелой старинной мебелью, дубовой, времен королевы Виктории. Он мне с гордостью сказал: «Это кабинет первого главного редактора газеты». Тот же стол, те же чернильницы. И в этом прелесть и красота их жизни по сравнению с нашей. Мы ведь непрерывно хотим обновляться. Каждый новый начальник меняет обстановку в своем кабинете, показывая дурной вкус и самомнение.