— Братцы! — завопил он. — На корабле завелся черт, пожирающий крыс. Черт-крысоед!

— Это еще что за черт? — нахмурился старпом и, взглянув на меня, с усмешкой предложил: — Посмотрим. Черти и дьяволы как раз по твоей части.

— Не по моей, а по твоей, — проворчал я.

С фонарями в руках мы спустились в самый нижний, пустой трюм. На кораблях часто один из трюмов не загружают. Сюда, привлеченные запахом приманки — кусочками сала, со всех углов корабля сбегаются крысы и попадают в ловушки. К нашему удивлению, приманки исчезли, но ловушки почему-то не сработали.

— Прожорливый черт, — прошептал один из матросов, толпившихся за нашими спинами. — Смотрите. Он не только приманку, но и всех крыс сожрал.

На полу валялись груды обглоданных крысиных косточек и высохших шкурок. За дни нашего плавания кто-то и в самом деле съел почти всех корабел ных крыс.

— Черт! Черт-крысоед!

Матросы в панике бросились наверх.

— Суеверное дурачье, — проворчал старпом. — Я заставлю их выследить этого черта.

По его приказанию трюм очистили от шкурок и на крючки насадили новые наживки. Матросов он заставил по очереди дежурить в трюме.

— Темно, — пытались возражать матросы, но стар пом показал кулак и пояснил:

— Глаза привыкнут к темноте. Что-нибудь увидите. Вскоре первый же дежурный выскочил из трюм как ошпаренный. Зубы его стучали от страха.

— Видел! Лохматый такой! Страшный!

Мы со старпомом, стараясь не шуметь, спустилис вниз. В углу трюма за отодранными досками, которы мы раньше не заметили, кто-то шевелился и, причмокивая, жевал приманку.

Мы с трудом вытащили на палубу этого мычавшего типа и подвели к капитану. В это время разгорелся Изумруд — далекая, но достаточно яркая цефеида, которая осветила палубу угрюмым зеленым светом. Матросы, и без того позеленевшие от ужаса, шарахнулись в стороны, а боцман подошел и, попыхивая трубкой, долго всматривался в заросшее волосами лицо. Сквозь седые заросли виднелись лишь зверова то бегающие глазки.

— А, попался, голубчик, в нашу мышеловку, ухмыльнулся боцман и пояснил: — Узнал я его. Это бывший пират. Ночью, видимо, сбежал из тюрьмы, подплыл к нашему фрегату и спрятался в трюме.

— Что с ним делать? — развел руками старпом и после недолгого раздумья приказал: — Привяжите к ногам чугунное ядро и бросьте за борт. Ну зачем же так? — сказал капитан, с сохранением разглядывая это жалкое подобие человека. — Постричь его, накормить, приодеть. Авось пригодился Новичок пригодился. Оказался он довольно угрюмым но исполнительным и опытным моряком. Матроназывали его не иначе как Крысоедом и обходили стороной. Но потом привыкли и, окружив его, посмеивались и о чем-то расспрашивали. Видимо, о его пиратских подвигах.

Тревожили меня эти сборища, верховодил которыми долговязый Хендис Хо. Иногда появлялся в этой компании старпом и с усмешкой прислушивался. Но стоило подойти мне или боцману, как раздавался хохот. А Хендис Хо, подняв палец, восклицал:

— Я знаю анекдот еще лучше. Слушайте.

— Хватит, — обрывал старпом. — По местам!

— Не нравятся мне эти анекдотчики, — разделяя мое беспокойство, ворчал боцман.

Через несколько дней я еще больше встревожился: в моей каюте кто-то побывал. Все знали, что я коплю деньги с намерением уйти в отставку и заняться живописью. Но золотые монеты были на месте. Книги? В них кто-то рылся. Но ими мог интересоваться только капитан, а ему я верил, как самому себе. И лишь вечером обнаружил: исчезла лоцманская карта.

— Ерунда, — успокаивал капитан, когда я доложил о пропаже. — Сам же засунул куда-нибудь и забыл. А все опасные зоны мы с тобой, да и боцман тоже, отлично помним.

Так-то оно так. Но без карты я чувствовал себя не совсем уверенно и допустил оплошность: фрегат вошел в полосу густой пылевой туманности. Правда, Двигалась она в том же направлении, что и корабль,

и не могла своим трением воспламенить паруса. Н все же неприятно, когда пыль попадает в глаза и хрустит на зубах. К тому же мы могли сбиться с курса — мгла окутала нас и скрыла звездное небо. Лищ Изумруд размытым зернышком светился сквозь пелену. По нему я кое-как сориентировался и вывел фрегат из тумана.

И ахнул — неописуемое зрелище! Матросы, истосковавшиеся по земному небу, бегали по палубе и, приплясывая, кричали:

— Облака! Облака!

Над нами тянулись клочья и сгустки пыли, похожие на земные облака, — волокнистые, перистые, но чаще кучевые. Они плыли назад и казались летящими на ветру осенними листьями — малиновыми, желтыми, красными, синими, оранжевыми. Подсвеченные разноцветными звездами, они искрились, переливались всеми цветами радуги.

— Прелестный пейзажик, — сказал мне старпом. Случайно получилось или нарочно выбрал это чудное местечко?

Ехидной показалась мне его усмешечка. Знает ведь что залез я в туман по ошибке. И меня словно кольнуло: уж не у него ли лоцманская карта?

Хлопья пыли умчались назад и скрылись. Но одн крохотное облачко все еще висело на горизонте и ка будто даже приближалось. Боцман долго всматривал ся в подзорную трубу, потом подошел ко мне:

— Паруса!

— Здесь? Вдали от торговых путей? Не може быть! — По моей спине побежал холодок страха. Пираты?

Боцман пожал плечами. Вскоре и без подзорн труб все увидели трехмачтовый корабль. Подгоняемы лучами Голубого созвездия и гаснущего, но еще достаточно яркого Изумруда, он мчался на всех парусах и ял нас. Подошел капитан и с недоумением посмотрел на меня. Я развел руками.