Шрифт:
Бывало, что и по малой нужде сходить некогда. В кабине писсуар был, а трубка от него выходила вниз, рядом с трубкой слива топлива при переполнении баков при заправке. Вот раз как-то я сижу в кабине, техники заправляют самолет. Решил я воспользоваться писсуаром. Техники кричат: «Смотри, бензин течет!» Прибежали. Разобрались, посмеялись...
А вот вечером — тогда да. Начпродам командование приказывало, что они могут в завтрак продукты экономить, в обед, но чтобы во время ужина каждый был сыт. Вот техников кормили плохо, мы им в кульки еду собирали, относили. Им же приходилось еще и ночью работать. Так вот в ужин дадут боевых 100 граммов, ну сами еще граммов 200 найдем. Немножко успокоишься, тогда хорошо поужинаешь. Знаешь, тогда мы в насмешку говорили: «Если ты проживешь долго... » Настроены мы были на короткую жизнь. Я тебе скажу, что я был готов погибнуть. В воздушном бою, в драке можно и умереть. Только бы не по-глупому, не оттого, что зевнул, проспал атаку.
— Что делали после ужина?
— Когда боевая работа была, то спали, не до танцев. А когда бывали свободны, на танцы шли.
— Какое у вас было отношение к немцам?
— Под Феодосией есть поселок Старый Крым. Когда немцы отступали, они всех убили. Чудом спасся один старик. Мы видели весь этот ужас — зарезанных, застреленных жителей. Мы были в бешенстве. Хотелось мстить им всем.
— Вы были суеверны?
— Нет. Но знаю: многие летчики суеверны. Допустим, 13-е число, понедельник, надо вылетать на задание. Тяжелый день, конечно. Но кому не повезет: мне или моему противнику? Он же тоже в это время летит. Посмотрим. Потом, бриться перед полетом нельзя. А я всегда брился, когда было нужно. У меня не было ни примет, ни предчувствий, я не верил в это.
— Как вы встретили известие об окончании войны?
— Мы были в Германии, в лесу, на полевом аэродроме. Проснулись ночью: началась стрельба, переполох. Зенитчики стреляют. Что такое? Оказывается, война окончилась! Салют! Утром приходим на аэродром — стоит жуткая, пугающая тишина. Мы привыкли, что днем и ночью то моторы пробуют, то взлетают, то садятся, там подбитый садится, раненый. Кругом шум. А здесь такая тишина, просто угнетающая. Особенно в первый день. Не веришь — неужели это правда, что не будет больше войны, не будут убивать людей. Хотя еще после этого дня пришлось повоевать. Но все равно — победа, конец войне.
Список документально зафиксированных побед Б.С. Дементьева в составе 101-го гиап, на самолете «аэрокобра»
28.01.44 2 ФВ-190 Сев.-Зап. Катерлез
05.02.44 1 Ме-109 Зап. Малый Бабчик
08.02.44 ФВ-190 зап. высота 77.1 (Крым)
15.02.44 ФВ-190 Зап. Керчь
23.04.44 ФВ-190 6-я верста
05.05.44 ФВ-190 Сев. Бартеньевка
07.05.44 Ме-109 Севастополь
07.05.44 1 Ме-109 сев. г. Сахарная Голова
13.01.45 1 ФВ-190 аэродром Гроссшиманен
Всего сбитых самолетов — 10 лично;
боевых вылетов — 131;
воздушных боев — 42.
Источник:
ЦАМО РФ, ф. 329 иад, оп. 1, д. 14 «Журнал учета сбитых самолетов противника» (за 1944—1945 гг.).
Прием в партию Бориса Дементеева Слева направо: Чуприн, Степанов (спиной), парторг Пронин, начальник связи полка, начальник по спецоборудованию Царев. Борис Дементеев (стоит)
Раиса Михайлова и Борис Дементеев, 1945 г.
Дементеева (Михайлова) Раиса Григорьевна
Раиса Михайлова. Ст. Вышестеблиевская, 1944 г.
Раиса Михайлова, апрель 1943 г.
Начало войны я встретила в городе Витебске. В 1940 году я окончила 10 классов, поступила работать в 6-ю дистанцию сигнализации и связи Западной железной дороги, при которой после школы заканчивала курсы телеграфистов. Жили мы трудно: отец умер, семья была большая, а мама одна.
В воскресенье, 22 июня, мы договорились со своими одноклассниками собраться в парке. Я вышла, вдруг слышу, объявляют, что началась война. На душе стало тяжко, никакой у нас встречи не получилось. Вскоре начались бомбежки. Город горел, кругом пожары. Нас эвакуировали настолько поспешно, что я не смогла сообщить маме, которая жила в 8 километрах от города, о том, что уезжаю. Как потом выяснилось, ей кто-то сказал, что видел меня убитой при бомбежке. Так она и жила три года, считая меня погибшей.
Наш эшелон разгрузился на станции Бугуруслан. Там нас распределили по квартирам. Я попала на квартиру в семью военного. Они были очень добрые люди, приняли меня, как родную дочь. Он — военный врач при военкомате, она — сотрудник Сбербанка. Меня определили на работу учетчицей на стройобъекте № 488 УАС НКВД. Строили специальный аэродром. Строительство шло три месяца, а по его окончании семья, в которой я жила, переехала в Челябинск, а я пошла работать корреспондентом в центральное справочное бюро при НКВД. Бюро занималось розыском потерявших друг друга людей. Со всего Союза приходили письма с просьбой разыскать своих родных и близких. Мы, корреспонденты, эту почту регистрировали, искали человека, и как же мы радовались, когда нам удавалось его найти! В остальном, как и все в тылу, жили трудно, впроголодь.