Товарищ Сайрио заслуживает того, чтобы посвя­тить ему несколько строк, так как в нем есть мно­го типичного. Маленького роста, неуклюже сложенный, к тому же еще и хромой, латыш, с совершенно неинтеллигентным выражением лица, полным упрямства и ту­пости, он производил крайне неприятное, вернее, тя­желое впечатление. Несколько вопросов, заданных ему о порядке ведения им кассы, показали мне, что человек этот не имеет ни малейшего представления о том, что такое кассир какого бы то ни было общественного или казенного учреждения. Правда, это был безусловно чест­ный человек (говорю это на основании уже дальнейшего знакомства с ним), но совершенно не понимавший и, по тупости своей, так и не смогший понять своих общественных обязанностей и считавший, что, раз он не ворует, то никто не должен и не имеет права его контролировать.

Он сразу же заявил мне, что касса у него в полном порядке, все суммы, которые должны быть на лицо, находятся в целости. Когда же я задал ему вопрос относительно того, как он сам себя учитывает и проверяет, он сразу обиделся, наговорил мне кучу грубостей, сказав, что он старый партийный работник, что вся партия его знает, что он всегда находился в партии на лучшем счету, пользовался полным доверием и т. под. В заключение же, на какое то замечание Красина о порядке ведения кассы, он грубо заметил:

— Я никому не позволю вмешиваться в дела кас­сы и никого не подпущу к ней… никому не позволю рыть­ся в ней, будь это хоть рассекретарь… у меня всегда при мне револьвер…

note 49 — Позвольте, товарищ Caйpиo, — вмешался Иоффе, — и меня вы тоже не подпустите к кассе, если бы я нашел нужным произвести в ней ревизию?

— Вы… э… э…, — стал он заикаться и путаться, — вы мой начальник… вы… другое дело…

— Великолепно! Ну, а если я делегирую свои права товарищу Соломону…

Он свирепо взглянул на меня и заявил:

— Этого я не позволю… никаких делегатов здесь нет!..

Человек, видимо, не понимал, что значить понятие «делегировать права»… И Иоффе принялся ему педан­тично выяснять и доказывать. Задача была неблагодарная. Мы просто все упарились. Товарищ Сайрио стоял твердо на своем и упрямо твердил одно и то же: «ни­кого не подпущу к кассе»…

Тогда присутствовавший при этой сцене Якубович, второй секретарь, заметил ему:

— А как же, товарищ Сайрио, когда вы несколько дней тому назад заболели, вы пришли ко мне, и сами от­дали мне ключи от кассы, чтобы я за вас, в случае надобности, выдавал деньги.

— А, это потому, что я вам верю…

— Значит, — снова вмешался я, — меня вы не под­пустите к кассе, потому что вы мне не врите. А по лич­ному доверию вы позволяете себе передавать кассу другим товарищам…

— Да, касса доверена мне… я вас не знаю… и не подпущу…

Снова вмешался Иоффе, за ним Красин, Меньжинский, и стали ему доказывать его тупое заблуждение. Но ничего не помогало.

— Ну, — сказал Красин, — мы так, note 50 видно ни до чего путного не договоримся. Предоставим это педагогическому воздействию Георгия Александрови­ча… Со временем он ему докажет и переубедит.

— Да, но мне надо еще выяснить, — сказал я, — как товарищ Сайрио выдает и получает суммы? По ордерам бухгалтерии, или как?

— Я? — взвизгнул он, точно ему сказали нечто ужасное. — Нет, когда я выдаю или получаю деньги, я потом велю бухгалтерше, отметить в книге, что столь­ко то я выдал или получил… А так ей нет никакого дела, касса моя!… — и он даже ударил себя в грудь кулаком.

Пришлось временно оставить товарища Сайрио в покое. Мы бились с ним не менее часа, и так и не могли его переубедить. Мы пошли дальше.

— Ну, и тип, — сказал Красин, обращаясь ко мне. — Придется тебе, брат, помучиться с ним.

— Нет, ничего, — умиротворяюще заметил Иоффе, — я побеседую с ним и уломаю его. Мы с ним друзья и я надеюсь выяснить ему, чего мы от него желаем.

Надо отметить, что не мене спутанное представле­ние о своих обязанностях имела и дама, занимавшая место бухгалтера. Краткого объяснения с ней было до­статочно, чтобы убедиться, что и тут мне предстоит продолжительное педагогическое воздействие.

Затем мы пошли в помещение генерального кон­сульства, где Меньжинский представил мне своих сотрудников. Из них я упомяну о Г. А. Воронове, вице-консуле, и товарище Ландау, секретаре консульства, так как оба они будут играть некоторую роль в моих воспоминаниях.

Далее мне были представлены многочисленные note 51 сотрудники бюро печати, во главе которого стоял очень юный товарищ Розенберг, имевший под своим началом человек двадцать сотрудников, главным образом, немецких товарищей, спартаковцев. Это бюро пе­чати было занято тем, что составляло информационные листки, в которых приводилось все, что было нового в русской и заграничной жизни…

Словом, в этот свой визит я осмотрел все помещение посольства, вплоть до жилых комнат и общей столовой сотрудников, в которой они все за незначи­тельную плату получали утренний кофе, обед и ужин.