Словом, Красин энергично наседал на меня, на­стаивая на своем, он уверял меня, что нажегшись на Гуковском, Политбюро, понимая, что оно и так уже село в калошу, проведя его кандидатуру, само чувствует себя достаточно сконфуженным и не будет возражать против меня…

Таким образом, хотя и с тяжелым сердцем и зная, что Ревель будет для меня "осиным гнездом" (о, как я был прав!), я согласился. И Красин тотчас же при мне вызвал по телефону Чичерина. Того не было в комиссариате, подошел Карахан:

— А, это вы, Лев Михайлович? — переспросил Красин. — А разве Георгия Васильевича нет?… Ну, так вот, я хотел ему сказать, что я не могу больше терпеть Гуковского в Ревеле и должен его заменить… Что?.. Ну, само собою, я и сам знаю, что это мое право… Но только я вас предупреждаю, что я сегодня же заявлю в Политбюро…

note 315 Карахан перебил его вопросом, сущность которого была ясна из ответа Красина:

— Нет, благодарю вас, у меня уже есть свой кан­дидат… Это Георгий Александрович Соломон… Да, да, так и передайте Георгию Васильевичу… До свидания…

К моему великому удивлению, в тот же вечер Красин позвонил мне по телефону, часов около 12-ти ночи, и сообщил, что Политбюро утвердило мою канди­датуру без всяких возражений.

— Как? — воскликнул я от удивления. — Без всяких возражений?…

— Без всяких, — ответил он. — Вот слушай, я читаю тебе его резолюцию: "По представлению товари­ща Красина, освободить товарища Гуковского от долж­ности полномочного представителя Наркомвнешторга в Эстонии и назначить взамен его на эту должность това­рища Соломона…"

Итак я согласился принять это назначение. Но, зная, что все дела Гуковского запутаны, что мне там придет­ся иметь дело с его штатом, который, по рассказам всех, и Красина в том числе, представлял собою не что иное, как хорошо спаянную шайку, члены которой связаны круговой порукой, я имел полное основание счи­тать, как я это и сказал Красину, что попаду в Реве­ле в настоящее осиное гнездо. Поэтому я оговорил мое согласие одним существенно важным условием: что я приму дела от Гуковского лишь после ревизии, которую произведут в его делах, а главное, в отчет­ности, ревизоры Рабоче-крестьянской инспекции. Кра­син вполне согласился со мной и официально, как на­родный комиссар Внешней торговли, написал note 316 соответствующее требование в это учреждение.

Народным комиссаром Рабоче-крестьянской инспекции был Сталин, который, как я упоминал, состоя при Троцком в качестве политкомиссара и заставляя его «быть храбрым», не интересовался РКИ-ей, и в ней орудовал член коллегии Аванесов, состоявший одно­временно членом коллегии ВЧК-ии. Как я говорил вы­ше, Гуковский одно время тоже был членом коллегии РКИ-ии. Он был близок с Аванесовым. Был он близок и даже дружен также и со Сталиным, которого называл "Коба" (Яков). Не зная лично Сталина и имея о нем представление лишь по отзывам людей, заслуживающих доверия, как о человеке, лично честном и не корыстолюбивом, я не имел основания бояться, что он способен будет покрывать Гуковского, что он впоследствии доказал и о чем я и упомяну…

Аванесов исполнил мое и Красина требование и назначил ревизором молодого рабочего ("от станка") Никитина, сотрудника РКИ, который и явился ко мне. Я сам в молодости прослужил около семи лет в государственном контроле и потому имел некоторое пред­ставление о требованиях, предъявляемых ревизорам. Несколько вопросов, поставленных мною Никитину, и его совершенно невежественные ответы, сразу же пока­зали мне, что парень этот не имеет ни малейшего представления о деле и технике ревизии. Мне было очевидно, что искушенный опытом, знающий все жульнические трю­ки Гуковский или купит этого юношу, или же вотрет ему так ловко очки в глаза, что ревизия, как таковая, не достигнет цели. Но, конечно, я не мог прямо выска­зать Аванесову свое мнение и, чтобы не задеть его лич­но, говоря с ним по телефону, указывал на молодость ревизора, на его неопытность для столь ответственного и note 317 сложного дела, как ревизия ревельского представитель­ства. Он уверял меня, что ручается за Никитина и в заключение, в виду моих упорных настояний и требований предоставить производство ревизии лицу более ком­петентному, сказал, что выдаст мандат также и Пав­лу Павловичу Ногину, которого я решил взять с со­бой в качестве главного бухгалтера.

Как и следовало ожидать, мое назначение вызвало в сферах, среди благоприятелей Гуковского, настоящий переполох. Началась оживленная переписка между Гуковским и его влиятельными друзьями, с которой, как увидит читатель, сам же Гуковский меня цинично и познакомил по моем приезде в Ревель.

Между тем, я усиленно готовился к поездке, на­бирая необходимый штат и знакомясь с делами Гуков­ского по переписке с ним и копиям его договоров с разного рода поставщиками.

Bсе эти данные находились в комиссариате внешней торговли, где царил уже окон­чательно обнаглевший Лежава, этот, по меткому выражению Красина, «без пяти минут государственный человек". Надо отдать ему справедливость: виляя и напра­во и налево, вечно опасаясь и сомневаясь, к какому бе­регу лучше пристать, он в свою очередь старался, чем мог и как умел, осложнить мою задачу. Он ставил мне препятствия при наборе штата, делая глупые отводы тех или иных кандидатов, он неохотно давал мне переписку с Гуковским для ознакомления… Ему вполне соответствовал и мой старый "приятель" В. А. Степанов ("…расстрелять-с"), который в это время замещал уехавшего в служебную командировку С. Г. Горчакова на посту управляющего делами комиссариата. Имел ли Степанов определенные инструкции или действовал по собственному разуму, но только в ответ на каждое note 318 почти мое требование дать мне какую либо переписку по то­му или иному вопросу, неизменно обращался к Лежаве за разрешением…

Набор штата был нелегким делом. При известии о моем назначении, ко мне устремилась масса людей, жаждущих уехать из России, желающих хоть немного вздохнуть от социалистического рая и просто хоть подкормиться. Приходилось много отказывать. Кроме того, необходимо отметить, что все мои кандидаты должны бы­ли пройти через фильтр Особого отдела ВЧК, который и не одобрил некоторых из моих кандидатов. Да и Лежава, хотя я и не особенно считался с ним, и ча­стенько осаживал его без церемонии, тоже досаждал мне своими отводами. Некоторые из советских сановников в свою очередь старались навязать мне своих кандидатов и, отказывая им, я наживал новых врагов…