Шрифт:
«Девятка» свернула на заброшенный, пустынный проселок и затряслась на ухабах. Деревья по сторонам сгустились, потолстели. (Лесопосадки сменились настоящим лесом.) Жилые дома больше не попадались. Райончик был явно не из многолюдных. Проехав около километра, Эдуард заглушил мотор.
– Вылазь, Валера! – бодро гаркнул он. – Дальше придется пешком. Тут недалеко.
Осьмухин, кряхтя, выбрался наружу. Вокруг стояла мертвая тишина. Высунувшись из-за тяжелых туч, воровски подглядывал за происходящим белесый краешек луны. Воздух пропитался сыростью. В глубь чащи вела узенькая, грязная тропинка.
– Шагай по ней! – скомандовал экс-омоновец. – Время поджимает!
– Почему же? – насторожился Валерий.
– У нас в Москве дела, – вкрадчиво пояснил Эдуард. – Надо вернуться обратно не позже двенадцати. Поторапливайся, братишка. Не задерживай корешей!
Успокоенный Осьмухин послушно двинулся вперед. Он не заметил, как Вадим Глухарев, отвратительно ухмыльнувшись, достал из багажника канистру с бензином.
По мере продвижения тропинка расширялась и минут через десять уперлась в просторную поляну, местами покрытую клочьями увядшей, прошлогодней травы.
– Здесь! – рявкнул за спиной голос Эдуарда.
Пораженный Валерий резко обернулся и с ужасом увидел в руке кореша пистолет с глушителем.
– Конечная остановка, дружок! – мерзко хихикнул Вадим, поставил на землю канистру и просительно обратился к Полянскому: – Слышь, Эдик, не стреляй! Дай я чуть-чуть развлекусь!
– Ладно, но недолго! – посмотрев на часы со светящимся циферблатом, разрешил тот.
– Ки-й-я-я!!! – высоко подпрыгнув, Глухарев всадил мощный ёкo-гepи [20] в грудную клетку Осьмухина. Захлебнувшись воздухом, Валерий отлетел в сторону. – Вставай, говнюк, дерись как мужчина! – злобно прокаркал Вадим. – Или заживо сожгу!
20
Каратистский удар ребром стопы.
Осьмухин с грехом пополам поднялся, тут же получил безжалостный удар носком ботинка в кишечник и со стоном согнулся в дугу.
– Закругляйся, – поторопил приятеля Эдуард.
– Погоди малость, – отмахнулся вошедший в раж садист, засучил рукава и принялся со вкусом избивать беспомощного человека. Остановился он, только когда Валерий превратился в бесформенный, распластанный на земле кусок мяса.
– Живой, – пощупав пульс, бесстрастно констатировал экс-омоновец и поднял пистолет, прицеливаясь.
– Не трать понапрасну пулю! – с дьявольской гримасой прошипел Глухарев. – Мы его так, хе-хе, без выстрелов!
– Шумно будет, – усомнился Полянский.
– Не-а! Я ему кадык разбил да грудину поломал. Не сможет вопить!!!
– Ну... как знаешь.
Вадим старательно облил скорченное тело бензином и, демонически хохоча, бросил зажженную спичку. Осьмухин действительно не кричал (мешала поврежденная гортань). Он лишь извивался в чудовищных страданиях и надсадно хрипел. Оба убийцы наблюдали за ним с безопасного расстояния. Глаза Глухарева горели адским восторгом. Полянский флегматично жевал «Орбит без сахара»...
В это же самое время. Москва. Ночной клуб «Земфира»
Темноту прорезывали разноцветные лучи прожекторов. На эстраде, прилипнув к микрофону, сипло надрывался некий молодой певун. Бездарный, безголосый, но благодаря стараниям продюсеров считающийся популярным. Вместительный зал был на две трети пуст. Большинство завсегдатаев еще не подошли. Горыныч и Хилый сидели за отдельным столиком в дальнем правом углу. Пахан недовольно морщился. Противные завывания певуна его не на шутку сердили, а грохочущий рок-аккомпанемент болезненно долбил по барабанным перепонкам. (Константин Павлович обладал врожденным музыкальным слухом.) Зато Михаил, которому, как говорится, медведь на ухо наступил, ничуть не смущался творящимся на эстраде безобразием и спокойно потягивал апельсиновый сок со льдом.
– Ты узнаешь спецназовца?! Не перепутаешь в потемках?! – склонившись к Студневу, заорал Ярошевич. (Из-за угнездившегося на сцене молодчика с микрофоном нормально говорить не получалось.) – Он сказал – сам нас найдет! – в том же тоне отозвался Хилый.
– Хорошо, а пока – на, возьми! – Горыныч сунул боевику несколько крупных купюр. – Отнеси их этому, сипатому! Пусть заткнется, падла! Не могу больше слушать подобную гадость! А если заартачится, скажи – пристрелю на хрен! Понял, да?!
Михаил утвердительно кивнул и тяжеловесно поспешил в указанном направлении. Очевидно, доводы бандита оказались достаточно вескими. Спустя две минуты в помещении воцарилась блаженная тишина.
«Слава тебе, Господи! – с невыразимым облегчением подумал Ярошевич. – Умолк, халтурщик! Иначе б я точно оглох!»
– Здравствуй, Константин Павлович, – неожиданно услышал он приятный баритон, поднял глаза и увидел, что за их столиком удобно устроился непонятно откуда взявшийся мужчина средних лет: светлоглазый, с короткой стрижкой, широкими плечами и развитой мускулатурой, угадывавшейся даже под просторным темным костюмом. – Я Никонов, Андрей Иванович, – представился мужчина. – Мы с тобой договаривались о встрече!