Дойдя до дома номер восемь, они остановились.

– Значит так. План такой: я и Джек беседуем с ним. Вы постараетесь не влезать. Согласны?

– Да. Только вы с ним построже, пожалуйста.

– Хорошо.

Я позвонил в дверь. Мне открыла уже немолодая женщина лет сорока пяти. Она была одета в старые поношенные брюки, такую же старую футболку и очень грязный фартук. Бегло осмотрев прихожую, я сразу понял, что живут здесь, может и не очень бедно, но лишних денег не имеется.

– Здравствуйте, а Артем дома?

– А зачем он вам? – испуганно спросила женщина.

– Я хотел бы с ним поговорить по личному вопросу.

– Вы из милиции? – тихо спросила она.

– Да, - почему-то замялся я, - но… - хотел, было, я возразить, но женщина не дала и слова сказать.

– Опять что-то натворил. Вот несносный мальчишка. Вы поймите, я его одна воспитываю. Муж мой полтора года назад скончался. А Артем, словно с цепи сорвался. Никак не хочет меня слушаться. Вы уж его немного повоспитывайте. Только не сильно. Он детдомовский. Мы с мужем взяли его в детском возрасте. Думали, что он забудет, откуда он, но он не забыл, - запричитала она.

– Хорошо. Хорошо. Он дома?

– Да. Он в своей комнате.

Мы всей компанией прошли в комнату. Артем сидел за столом. Увидев незваных гостей, он удивился и спросил:

– Мам, кто это?

– Это к тебе. Из милиции. Может они тебе объяснят, что к чему.

– Ну здравствуйте. Проходите, не стесняйтесь. Я мальчик добрый, не кусаюсь, - поблескивая глазами сказал он.

– Хватит лишних слов. Ты лучше скажи, зачем людьми как куклами манипулируешь?

– Вы о чем?

– А то ты не знаешь.

– Я не понимаю о чем вы.

– Хорошо. Я тебе напомню. Ты заставил Боба Сэйлора использовать девушку Марину. Ну что вспомнил?

– Никого я ничего делать не заставлял. И никакого Боба не знаю.

– Знаешь, - с нажимом сказала Марина.

Артем удивленно посмотрел на нее и нахмурился.

– Два года назад был один странный тип. Плел что-то про моих настоящих родителей. Что-то вроде того, что они волшебники. Такую ерунду нес. А потом всучил мешочек. Больше я его не видел.

– А как он был одет?

– Темный плащ, и какой-то странный «английский котелок» на голове.

– Он не врет, - тихо сказала Марина, и я почему-то был склонен ей верить.

– Пожалуй, мы пойдем.

Когда же мы развернулись уходить, Артем остановил нас:

– Подождите, а вы не хотите мне ничего рассказать?

Мы переглянулись, но с ответом не спешили. Артем, тем временем, начинал закипать.

– Вы считаете это нормально вламываться к человеку в квартиру просто так, и при этом обвинять его во всех смертных грехах?

– Во-первых, не во всех, а, во-вторых, мы вас не знаем. Я ответил на ваш вопрос?

Артем насупился, но промолчал. Возразить ему было нечем.

Мы вышли на улицу. Вечер подкрадывался сзади. Не спеша, мы направились в гостиницу.

Я смотрел в окно, а дождь лил не останавливаясь. Комната, в которой мы сидели, освещалась одной тусклой лампой, но она скоро сгорела, так что пришлось ставить свечку, и от этого, в комнате, где итак витало упадническое настроение, стало совсем жутко. Дождь барабанил по стеклу и по крыше. Отдаваясь глухими звуками, страхом лез под одежду, заставляя то и дело вздрагивать от где-то скрипнувшей двери.

– Ну, и что мы отчаялись? Теперь мы точно знаем, что Боб нам врал. Завтра с утра мы с Джеком навестим его и поговорим с глазу на глаз. Не отвертится! – мстительно потер я руки. – Я ему все припомню.

Марина и Джек промолчали. Они уже поняли, что спорить со мной, когда я что-то решил, просто бесполезно.

Саша проснулась и закричала. На ее крик в комнату вбежала мама:

– Что случилось?

Девочка сидела на кровати и вся дрожала.

– Лера… - тихим голосом сказала она. – Ее убили.

– Не говори ерунды. Тебе приснился кошмарный сон, вот и все.

– Нет. Я видела!

Поняв, что с дочерью в таком состоянии спорить бесполезно, она нерешительно сняла трубку и позвонила Лере домой. Готовая услышать сонный ответ и «любезные» слова, по поводу звонка в три часа ночи, она услышала совершенно противоположное:

– Да? – отозвался в трубке испуганный голос.

– Здравствуйте, это Сашина мама. Скажите, а Леру можно к телефону?

– Нет, - удрученно ответил голос, – ее нет со вчерашнего вечера. Она так и не пришла.