Сатирический смысл всего этого превращения надувшегося величием Городничего и в том, что само по себе это превращение было вполне вероподобно. Напрасно реакционный тупица Герсеванов отрицал для Городничего возможность стать генералом. Эта возможность была, конечно, совершенно очевидна для всякого современника. Разве мало было примеров того, как делались головокружительные карьеры именно по связям родства, свойства, протекции? Разве мало писали об этом издавна и русские сатирики (вспомним хотя бы «Хвастуна» Княжнина). Сколько их знала русская история, этих «случайных» (выскочек, поднявшихся на самый верх, — как тех, о которых писал Пушкин в «Моей родословной», так и множество других, менее знаменитых, «вознесенных» не милостью цариц и царей, а поддержкой Потемкиных, и Аракчеевых, и Паскевичей!

Допустим на минуту, что Хлестаков действительно то, за что его приняли Городничий и другие. Если допустить это, то ведь все мечты Антона Антоновича и Анны Андреевны, конечно, стали бы действительностью. Конечно, выдав дочь за преуспевающее значительное лицо, имея «руку» в Петербурге, почтенная чета тоже переберется туда, где немалый простор откроется бесспорным уму, энергии, ловкости и опыту Антона Антоновича. И, конечно, он доберется со временем до генеральства и наворует денег на великолепный дом в столице, и будет у них все: и ряпушка с корюшкой, и красная лента, и амбре в комнатах.

И вовсе наша чета Сквозников-Дмухановских не будет смешна в столице и в генеральском кругу. Вспомним изображения столичных чиновников, в том числе и статских и действительных статских (то есть генералов) и у самого Гоголя и у его учеников, например Панаева, Салтыкова и многих других. Неужто Антон Антонович с его важностью и канцелярски-цицероновским красноречием и Анна Андреевна с ее жеманством и дамскими изысками хуже их? Чем Антон Антонович отличается от Пролетова из гоголевской «Тяжбы»? Только большим умом. А ведь Пролетов — немалого положения петербургский чиновник и взятки берет десятками тысяч. Замечу тут же, что в «Настоящем ревизоре» Цицианова этот самый настоящий ревизор, действительный статский советник (то есть генерал) в конце концов тоже — и всерьез — женится на Марье Антоновне, и Городничий становится тестем сановника. [139] Значит, с официальной точки зрения Цицианова родство Городничего с сановником не представляется странным.

Но Хлестаков на самом деле не то, за что его приняли, и все мечты Городничего — прах. Да, они — прах. Городничий не станет генералом. Но он вполне мог бы стать им, и именно тем путем, который изображен в четвертом и пятом действии «Ревизора». Так делаются генералы, генеральши, сановники и хозяйки «первых домов в столице» — вот смысл происшедшего с Городничим и его женой в комедии Гоголя.

Что же касается того, что Хлестаков на самом деле — не настоящий ревизор и сановник, то об этом уже шла речь выше: он на самом деле ничем, в сущности, не отличается от настоящего ревизора и сановника. А потому и ошибка-то Городничего вовсе не так уж велика. И если Хлестаков по-своему настоящий ревизор, то и Городничий по-своему настоящий генерал, во всяком случае генерал в будущем.

Это значит, что образ и история Хлестакова разоблачают бессмысленность, нелепость выдуманных людьми званий, окруженных страхом и преклонением без всякого разумного на то основания; а история Городничего развивает и углубляет это разоблачение. Мнимый ревизор Хлестаков — чем он отличается от настоящего? Мнимый генерал и столичный деятель Сквозник-Дмухановский пятого действия пьесы — чем он не настоящий деятель? Отличие условно, иллюзорно. И мнимые и настоящие — все это «обман, все мечта, все не то, чем кажется», как сказано в «Невском проспекте».

«Настоящие» ревизоры, и генералы, и деятели вот так и делаются, то есть они только потому важны, значительны, что их признают такими, считают такими, что и они сами уверены в своем величии. А на самом-то деле все это — ошибка, нелепая и страшная ошибка. Это ошибка далеко не только Городничего, жителей подвластного ему городка, Бобчинского, Добчинского. Это ошибка и всех тех, кто сидит в театре и смотрит и слушает комедию: все они приняли ерунду за власть, нос за статского советника, дрянь-людишек за своих правителей. Потому-то и кричит им Гоголь вместе с Городничим: «Чему смеетесь? над собою смеетесь!.. Эх вы!» Это ошибка десятков тысяч людей, терпящих искусственную ложную власть бюрократии, тиранящей страну и народ.

И как это случилось, что люди до такой степени ослеплены? Гоголь опять и опять мучительно вопрошает об этом. «Уж как это случилось, хоть убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, черт попутал». Это говорит в конце «Ревизора» Земляника, гнусный Земляника, — и его словами говорит здесь также Гоголь, как он только что говорил словами Городничего: именно самые гнусные злодеи, Городничий и Земляника, произносят самые мудрые слова в комедии. Это значит, что и в их подлых душах шевельнулась какая-то правда. Потому что, по Гоголю, нет человека на Руси, в глубине души которого не таилась бы правда. Эта моралистическая терпимость сильно ограничивала прозорливость Гоголя. Это было проявлением той же расплывчатости его политической позиции. Поэтому-то и в комедии, разоблачившей весь государственный строй его времени и отвергнувшей этот строй, Гоголь в самом деле не может объяснить, как это произошло: черт попутал! Так и случилось, что комедия великого отрицания все-таки не явилась фактом революционного понимания жизни, и самое отрицание сочетается в ней с морализмом.

Третье, а особенно четвертое действие «Ревизора» раскрывают на примере Хлестакова гоголевское понимание вопроса о том, «кто виноват». Вся комедия раскрывает эту же тему на образах всех остальных действующих лиц.

Как случилось, что чиновники изображенного Гоголем городка, — а стало быть, и другие такие же чиновники Российской империи, — непременно взяточники, душители, пошляки, гнусные люди, вместе и смешные и страшные в своей губительной для страны практике? Чем объяснить разврат власти, нравственную пагубу, разъедающую ее? Неужто все эти русские люди уродились негодяями, — и исправить положение невозможно?