– Ты тут пока полежи, милочка. А потом позабавимся.

Он ухмыльнулся и задул фонарь.

Джон Пейн сидел у себя в гостиной и ритмично покачивался в кресле-качалке. Взор его был устремлен на телевизор, но Энга знала, что передача его не интересует.

Они часто заговаривали о том, что надо бы купить небольшое ранчо за городом, в Ланкостере, но так и не купили. Планировали совершить экзотическое путешествие на Гавайи или в Австралию. Но вскоре желание куда-то ехать пропало.

Они встречались здесь, в этой гостиной, и делали вид, что они – муж и жена, хотя их брак давно распался.

– Ты ей нравишься, – сказала Энга.

Джон в недоумении посмотрел на нее.

– Брось, Джон, будто я не вижу. Вечно вспоминаешь, какая она умная, какая у нее невероятная интуиция, а сам думаешь лишь о том, как она к тебе относится. Ты, наверное, боишься, что будет со мной? Не бойся, не пропаду. Иди к ней, а я постараюсь кого-нибудь себе найти.

Джону не хотелось обижать Энгу. Он даже любил ее по-своему, но не так, как ей было нужно. Он не испытывал к ней такого глубокого чувства, какое испытывал к Черри.

– Я знаю, ты ни разу не изменил мне, не изменил физически. И ты не виноват в том, что тебе понравилась другая женщина. Когда вернешься, мы обсудим детали.

Она приблизилась к нему, положила руки на плечи и поцеловала в голову. На волосы ему упало несколько слезинок.

Энга вышла из комнаты.

О'Шонесси прихлопнула комара у себя на шее и выключила рацию. Начиналась вторая, вечерняя, смена. К гаражу управления общественных работ шагали шоферы.

В блокноте у О'Шонесси лежала фотография Санди Лайонса, но она знала, что сейчас его здесь нет. У него выходной. Его «мясной фургон» простоит здесь весь вечер и ночь.

Она откинулась на подголовник. Ну вот и последний водитель прошел.

Регина опять спрашивала про день рождения. До него оставалось две недели, а ей еще нужно договориться с матерями девочек и с руководством любимого Региной «Макдоналдса». Тим тоже должен быть там. Интересно, он слышал про нее и про Кларка Гамильтона? Может, их свидание и навело его на мысль о деловой встрече. Даже если Тим и слышал, он ей ни слова не скажет. Такой уж человек. Келли не хотелось обижать его, но если они с Кларком начали видеться, вероятность обиды возросла во много раз. Как далеко должно зайти у них дело, чтобы она почувствовала: все, обратного хода нет.

Правильно, что они побудут с Тимом врозь. Это даст ей время подумать, погоревать. Или ей подсознательно хотелось отомстить ему? Но расставание может легко перейти в разрыв. Тогда ничего не вернешь.

Келли через день разговаривала со свекровью по телефону, но та не спрашивала, почему она разошлась с ее сыном. Келли уважала свекровь, та вела себя деликатно, не вмешивалась не в свои дела, как обычно бывает. О'Шонесси знала: бабушка и внучки надеются, что они с Тимом помирятся и папа вернется домой.

Окно в машине было открыто. О'Шонесси кинула в рот «Никорет» и нагнулась к «бардачку» достать фонарь. И сразу же почувствовала, что рядом с ней кто-то есть. Она быстро выпрямилась. Какой-то мужчина смотрел на нее через окно. Смотрел не в метре, не в полуметре, а почти вплотную. Мужчина был немолодой, с нависшими веками и страшным шрамом на горле. В рации раздался треск. Незнакомец усмехнулся, выпрямился и молча пошел прочь.

О'Шонесси слышала, как бешено колотится у нее сердце. Под башмаками мужчины поскрипывал гравий. Он сел в темно-вишневый джип и рванул с места.

Руки у О'Шонесси тряслись. Она чувствовала у себя на бедре пистолет, но при виде незнакомца об оружии не подумала. Все произошло слишком быстро. Кто этот человек? Что ему нужно?

О'Шонесси шла к гаражу. Майские жуки громко стукались об уличные фонари. Низкие облачка набегали на луну, но света было достаточно. Двери в гараж были закрыты, но одна, у бокового входа, оказалась, как и обещал Бен Джонсон, незапертой.

В сделанном почти целиком из металла помещении отдавался каждый звук: скрежет дверной ручки, щелчок электрического выключателя, стук каблуков Келли по каменному полу. Пахло машинным маслом. Слышались скребущие звуки – это по балкам бегали крысы. Келли направлялась в дальний конец помещения, стараясь ничего не задеть. Наконец она увидела на сточной решетке небольшой самосвал с номером 33 на борту. Над ним свисал моечный шланг.

О'Шонесси достала из кармана перочинный нож, пузырек и соскребла краску из-под передней фары и еще немного с заднего моста. Потом она встала на подножку и заглянула в кабину.

На сиденье лежало два куска проволоки, микрофон от рации под приборной доской валялся на полу, на коврике. Обшивка кабины наверху была порвана, и на обивке сидений чернели какие-то пятна. О'Шонесси заметила также, что зеркало заднего обзора треснуто, а внутренняя ручка правой дверцы отвалилась.

С кузова капала мыльная вода. Пахло хлоркой. В углу за машиной стояло ведро с мокрой шваброй.