— Деньги?

— Разумеется. Уже не в первый раз твой дядя вынуждает нас действовать подобным образом.

Мы умолкли и предались тягостным размышлениям. При воспоминании о юношеской влюбленности дяди Джорджа у нас в семье всегда предаются тягостным размышлениям. Я тогда был еще слишком юн и не вникал в подробности, но потом я много раз слышал эту историю от всех, включая самого дядю Джорджа. Стоит ему подвыпить, и он готов без конца об этом рассказывать. Она служила официанткой в баре, в «Крайтерионе», а он еще не был титулованной особой. Ее звали Моди, и он страстно в нее влюбился, но семья и слышать о ней не желала. В конце концов родственники раскошелились и дали ей отступного. Весьма банальная история.

Я далеко не был уверен, что план тети Агаты удастся.

— Как хотите, конечно, — сказал я, — но вы очень рискуете. Судя по романам и пьесам, тот, кто становится на этот путь, всегда садится в лужу. Девица, гордо выпрямившись во весь рост, смотрит на него своим чистым неподкупным взором, а он чувствует себя последним подонком. И каждый раз симпатии зрителей оказываются на стороне девушки. На вашем месте я бы просто стоял на своем, а остальное предоставил Природе.

— Я тебя не понимаю.

— Ну, сами подумайте, на что похож дядя Джордж. Прямо скажем, не Грета Гарбо. Я бы дал девице возможность хорошенько к нему присмотреться. Тетя Агата, я знаю человеческую натуру, поверьте, и убежден, что нет на свете женщины, которая, постоянно видя перед собой дядю Джорджа в этих его ужасных жилетах, сама не даст ему от ворот поворот. К тому же учтите, что девице придется смотреть, как дядя Джордж ест, а когда он чуть не с головой зарывается в пищу, зрелище не для…

— Берти, если тебя не затруднит, перестань нести околесицу, я буду тебе очень обязана.

— Как скажете, тетенька. И все же, по-моему, вы попадете в крайне неловкое положение, если станете предлагать девушке деньги.

— А я и не собираюсь. Переговоры с ней будешь вести ты.

— Я?

— Разумеется. Думаю, сотни фунтов будет предостаточно. На всякий случай я дам тебе незаполненный чек, и если возникнет необходимость, ты проставишь большую сумму. Главное — вызволить твоего дядю, сколько бы это ни стоило.

— Значит, вы хотите спихнуть это дело на мои плечи?

— В кои-то веки и ты можешь что-нибудь сделать для семьи.

— А когда она, гордо выпрямившись, посмотрит на меня чистым неподкупным взором, что я скажу на «бис»?

— Хватит рассуждать на эту тему. Через полчаса ты будешь в Восточном Далвиче. Поезда идут один за другим. Я останусь здесь, дождусь тебя, и ты обо всем отчитаешься.

— Но послушайте!

— Берти, ты немедленно отправишься к этой женщине.

— Пропади все пропадом!

— Берти! Я сдался.

— Ох, ну ладно, если вы так настаиваете.

— Настаиваю.

— Ладно, будь по-вашему.

Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь ездить в Восточный Далвич и предлагать незнакомке презренный металл, чтобы она отступилась от вашего дяди Джорджа. Если не приходилось, могу вас уверить, что на свете полно занятий куда более приятных. Я чувствовал себя скверно, когда ехал на вокзал. Я чувствовал себя скверно, трясясь в поезде. Мне было скверно, когда я шел по Китченер-роуд. Но совсем скверно я себя почувствовал, когда нажал на кнопку звонка у парадного крыльца и неопрятная горничная, открыв дверь, провела меня по коридору в комнату с розовыми обоями, фортепиано в углу и множеством фотографий на каминной полке. Ничто так не подавляет дух, как такая вот убогая гостиная где-нибудь в захолустном пригороде, за исключением разве что приемной дантиста, на которую эта комната была похожа. Обычно хозяева страстно порываются загромоздить ее столиками, на которых стоят чучела птиц в стеклянных ящиках. Чувствительный человек, поймав на себе холодный, укоризненный взгляд куропатки или еще какой-нибудь птахи, из которой вынули внутренности и набили ее опилками, способен потерять сознание.

В гостиной «Глицинии» стояло три таких стеклянных ящика, и, куда ни кинь взгляд, непременно упрешься в чучело. В двух ящиках сидело по одной птице, а в третьем — целая семья: снегирь-папа, снегирь-мама и маленький мастер Снегирь. Причем выражение лица у него было, как у малолетнего преступника, и он отравил мне настроение больше, чем все остальные чучела, вместе взятые.

Чтобы не встречаться взглядом с этим чудовищем, я подошел к окну и принялся рассматривать герань. В этот момент дверь отворилась и, обернувшись, я узрел особу, которую ни при каких обстоятельствах нельзя было принять за девушку. Наверное, ее тетка, мелькнула у меня мысль.

— О! Гм… Доброе утро, — с трудом выдавил я, потому что чувствовал себя так, будто меня оглушили. Комната вдруг показалась мне маленькой-маленькой, а тетушка такой огромной, что мне стало нечем дышать. Бывают люди, от которых нормальному человеку сразу становится тесно, и тетка явно принадлежала к их числу. Вся она состояла из огромных, вздымающихся округлостей. Должно быть, в свое время она была очень недурна, хотя и весьма упитанна. Но к тому времени, когда она появилась в моей жизни, вес у нее далеко выходил за все мыслимые пределы. Она была похожа на оперную певицу восьмидесятых годов прошлого века. Оранжевые волосы и платье пурпурного цвета усиливали сходство.