Пока он хлопотал на кухне, готовя разрезанную на части утку в вине, к нему присоединился Барбере. Теперь молодой человек выглядел гораздо лучше, чем по приезде.

— Сударь, — заявил он, — ваша любезность меня смущает! Вы меня спасли от потопа, потом предоставили сухое платье, да еще какое… Но чем это вы занимаетесь? Стряпней?

Себастьян улыбнулся.

— У меня нет другого средства не умереть тут с голоду. Если угодно, шевалье, вы тоже можете повязать передник и помочь мне приготовить наш ужин.

Барбере опять разразился своим мальчишеским смехом и поспешил исполнить просьбу.

— Последите, пожалуйста, за уткой, пока я приготовлю картофельный салат.

Наконец они смогли усесться за ужин, поданный Джулио и Иоганном-Фелициусом.

— Я знаю, что вы не летаете по воздуху, но все равно вы само Провидение, — заявил Барбере. — Я продрог насквозь, был голоден и один в целом свете, и вот — проезжаете вы, подбираете меня, отогреваете и кормите.

Вдруг Себастьян подумал, что ядро могло бы оторвать ногу и шевалье, и спросил себя, отнесся ли бы он тогда к нему так же.

— Все это, — ответил он шутливо, — делалось для того, чтобы вы размякли и тем охотнее выслушали мое предложение.

— Какое?

— Мне нужен преданный душой и телом человек. Хотите быть им?

— Сударь, — воскликнул Барбере с таким воодушевлением, что опрокинул свой стакан, — это буду я, и никто другой!

— Вы слишком порывисты, — заметил Себастьян удивленно.

— Порывистость естественна и благородна. Неужели вы принимаете меня за глупца? Когда вы подобрали меня под проливным дождем, вами двигал вовсе не расчет. Я не знаю, делаете ли вы алмазы, и мне на это плевать. У вас есть сердце. А тот, кто благороден и тоже обладает сердцем, может ответить лишь так, как я.

«Он слишком честен, — подумал Себастьян, — и знал только армию, которая была его единственной семьей. Почему я не встретил под дождем баронессу Вестерхоф!» Но все же его смутила реакция Барбере. Шевалье, похоже, был из тех людей, кого испытания избавили от всего второстепенного: они признавали только храбрость и сердце и стали слишком горды, чтобы притворяться.

В этом Барбере превосходил его: ведь сам он избрал своим оружием лукавство.

— Шевалье, я не знаю цену вашей души, но предлагаю вам полторы тысячи ливров за службу у меня. Стол и кров в придачу.

Барбере молчал какое-то время. Потом поднял глаза на Себастьяна.

— Сударь, это в дюжину крат больше жалованья, которое мне платили, чтобы я рисковал своей жизнью. Так что честь велит мне принять только пятнадцатую часть этой суммы. Однако деликатность требует, чтобы я согласился на ваше предложение без оговорок, иначе бы вы сами стали моим должником.

— Благословенный ливень, — сказал Себастьян.

— Воистину благословенный, сударь.

На следующий день, 10 ноября 1758 года, Себастьяну в его импровизированной мастерской на конюшне нанесла визит некая величественная особа, представившись господином де Сонри, комендантом Шамборского замка.

Себастьян как раз замачивал королевские штаны и жилет с помощью одного из своих помощников. Он попытался разгадать выражение лица посетителя: такое бывает у человека, который хочет сообщить нечто важное, но выжидает, желая завладеть вниманием своего собеседника, чтобы произвести наибольший эффект.

— Хочу надеяться, сударь, — сказал ему Себастьян учтиво, — что ваше присутствие означает выздоровление вашей досточтимой дочери.

— В самом деле, сударь, благодарю за участие, — ответствовал комендант.

Он продолжал глазеть на Себастьяна как на диковинного зверя. Быть может, он тоже читал газетенку и верил, что шамборский гость может вдруг превратиться в фантастическое создание, грифона или единорога, или пустить искры из всех своих пор.

Барбере наблюдал сцену издали. Сонри начал действовать Себастьяну на нервы.

— Наверное, вы хотите сообщить мне какую-то новость, — сказал он коменданту довольно властно.

— В самом деле, сударь.

— Так слушаю вас.

— Кардинал де Берни больше не министр.

— Новость свежая.

— В самом деле, я только что узнал.

Наверняка думал напугать Себастьяна. Но тот был далек от этого. К черту зловредину Берни!

— Такую меру, несомненно, вдохновила королевская мудрость, — ответил Себастьян небрежно. — Известен ли преемник кардинала?

— Герцог де Шуазель, — вымолвил Сонри, явно удивленный беззаботностью своего собеседника.

— Не замедлю поздравить его, — объявил Себастьян, поворачиваясь к чану, где плавали королевские одежки.

Сонри выглядел озадаченным.