Лорд прижал правую руку к груди и низко поклонился горожанам. В толпе заорали, засвистели, люди поднялись с мест, стуча кулаками по столам и хлопая в ладоши, а на свободное место перед помостом уже выкатывали бочки из лордских подвалов.

К бочкам тут же выстроилась очередь, Кай, схватив кувшин, побежал туда же.

— Что за парнишка у тебя, Ласточка? — спросила госпожа Брана, жена капитана городской стражи. — Экий шустрый. Родственник?

— Ученик, — Ласточка ощутила тепло в груди и невольно улыбнулась.

— Хорошенький мальчик.

— Хороший, да.

Госпожа Брана посмотрела на нее, подняв бровь, ничего не сказала и вернулась к пирогу.

Посуду для праздника делали на один раз — нарочито грубая, кособокая, обожженная не в печи, а в яме у реки, она не должна была пережить эту ночь. Столы — козлы и доски, крытые соломенными циновками. Яблоки и орехи, горами наваленные на столах, затекали в блюда с пирогами и прочей снедью, просыпались на землю, под ноги пирующим.

Кай приволок кувшин красного виноградного вина — редкое угощение для простецов. С другой стороны мужчины понесли куски жареного мяса — от его аромата рот наполнялся слюной. Кай набросился на еду как голодающий — только хрящики захрустели.

— Кай! — К столу протолкалась Тинь — разрумянившаяся, возбужденная, с блестящими глазами. Она немного задыхалась. — Еле нашла тебя. Пошли скорей!

— Ага, иду.

Кай поспешно запихал в рот кусок, кривовато улыбнулся Ласточке, но ответить на ее вопросительный взгляд не смог — рот был набит мясом. Поэтому он просто махнул рукой, вытер ладонь о штаны и канул в толпу следом за Тинь.

— Ах, молодежь, — покачала головой Брана, — Шестую четверти посидеть за столом не могут.

Ласточка опустила глаза и разломила пирожок.

Когда Кай спустился по лестнице, уже почти рассвело. Он так и не смог заснуть, проходил полночи по комнате, потом Чума разозлился и выгнал его вон.

Он спускался вниз, во двор, когда увидел, что дверь в лордские покои приотворена и оттуда пробивается огонь свечи.

Кай постоял, подумал, потом вошел без стука.

Сын Лайго не спал, сидел на широченной кровати, мрачно глядя перед собой. В вороте черной рубахи виднелись свежие бинты.

Услышав скрип петель, он обернулся, привстал, замялся, не зная, как приветствовать хозяина крепости.

— Да брось, — сказал Кай, садясь рядом. — Не выдумывай. Тебя как зовут?

— Лаэ.

— А меня Кай. Просто Кай.

Они помолчали, украдкой разглядывая друг друга.

Сыну Лайго было примерно столько же, сколько самому Каю — лет шестнадцать. Темные глаза еще не приняли обычное для найлов высокомерное выражение, казались улыбчивыми. Дышал он тяжеловато, скверно, видно оберегал рану.

— Тебя куда ткнули?

— Под ребра. Плохо зарастало, — Лаэ виновато пожал плечами. — Мы не могли ждать, пробирались к границе.

— Полечил тебя Коновал?

Лаэ снова улыбнулся, потрогал бок.

— Почистил рану и сунул туда овечьей шерсти. Странно. Но уже лучше.

— А, это поможет, — Кай нахватался в свое время при госпитале. — Шерсть с овечьего вымени вытянет гной, а потом ее надо выскрести и все зарастет.

Лаэ глянул на него с уважением.

— Понимаешь в лечении?

— Ну… — парень смутился. — Так. Кое-что. Устроились вы тут?

Его подмывало расспросить о Лайго, который без единого слова принял на себя командование частью войска Верети и уж явно был не из простых найлских рыцарей, судя по тому, как с ним обращались его люди.

— Нормально. В болоте хуже.

Лаэ видно тоже разбирало любопытство, но он мялся и не решался спросить первым. Он покачался на перине, хрустнул пальцами.

— Сюда приходила та девушка, Лана — сказал он. — Которую ты выгнал.

Кай нахмурился.

— Да, черти полуночные… Я же ей велел не таскаться в крепость! Мозгов у нее нет.

Не объяснять же этому пареньку, что был в стельку пьян, когда ее притащили зимой крестьяне из Жуков, «в дар шиммелеву сыну». Теперь и глядеть на нее не хочется.

— Она плакала, — нерешительно сказал Лаэ. — Ее из дома выгнали… А внизу страшно, там народ всякий.

— Ну и возись с ней, коли охота, — буркнул Кай. — Мне недосуг. Делать ей нечего, на сносях по разбойничьей крепости бродить. Тут скоро ад разверзнется.

Лаэ прикусил губу, уставился в пол.

— Боишься за отца?

— Кто бы не боялся? Он ведь живой, из плоти и крови. Меня не взял в бой, сказал, что слабый еще.

— Ты у него один?

— Ага. Скажи, Кай…

— Ну?

Давай, спроси, правда ли я сын демона и правда ли, что я могу убить взглядом любого. Я тебе что-нибудь отвечу. Возможно, даже правду.