– Благодарю вас, сэр, - сказал я.
– Теперь можно ехать?

Он милостиво махнул рукой:

– Езжайте.

И вот почему мне пришлось отправиться в Эри, штат Пенсильвания - все по милости этого Чарли. Я проехал высокий стальной мост и остановился уплатить пошлину. Караульный высунулся из окна.

– Трогайте!
– крикнул он.
– Угощаем.

– Не понимаю.

– Я видел, как вы туда недавно проехали. Собаку вашу тоже видел. И знал, что вы вернетесь.

– А что бы вам меня предупредить?

– Да ведь говоришь - не верят. Трогайте. В один конец пропускаем бесплатно.

Вот что значит иметь дело не с правительством, а с человеком. Правительство же так вас затуркает, так принизит, что вам придется немало поработать над восстановлением чувства собственного достоинства. Мы с Чарли остановились в тот вечер в роскошнейшем мотеле, в таком, что по карману только богачам, в чертоге пышном, где «золото и серебро, и слоновая кость, и обезьяны, и павлины», да еще и ресторан с подачей в номера. Я потребовал льду и содовой воды, разбавил содовой шотландское виски и повторил. Потом вызвал в номер официанта, заказал себе суп, бифштекс, для Чарли фунт сырого фарша и чаевых дал сверх всякой меры. А прежде чем уснуть, придумал много всего, что следовало сказать тому чинуше на границе, и некоторые мои реплики были просто потрясающи по находчивости и прямо-таки резали без ножа.

С самого начала своего путешествия я избегал широких, рассчитанных на большую скорость движения гудроновых лент, которые именуются автострадами или сверхскоростными магистралями. Впрочем, в разных штатах их называют по-разному. Но я слишком задержался в Новой Англии, зима набирала темп, и мне все казалось, что я обязательно застряну в снегах где-нибудь в Северной Дакоте. В конце концов пришлось выбраться на федеральное шоссе №90 - широченную, похожую на глубокий разрез, сверхскоростную магистраль с многорядным движением, по которой наша страна перевозит свои грузы.

Росинант быстро катил по ней. Минимальная скорость на этой магистрали была значительно выше тех, которых я до сих пор придерживался. Мы въехали в ветер, ударивший нас с правого борта, и я сразу ощутил крепкие, подчас сокрушительные удары вихря, с моей же помощью и возникающего. Он с пронзительным свистом огибал углы кузова Росинанта. Вдоль дороги мелькал окрик за окриком: «Без остановки! Не останавливаться! Сохранять скорость движения!» Грузовики длиной с товарный вагон, оглушительно рыча, проносились мимо, рождая ветер силы кулачного удара.

Эти гигантские трассы великолепно приспособлены для доставки грузов, но не для обозревания окрестностей. Вы прикованы к рулю, а ваши глаза - к впереди идущей машине и к зеркалу заднего вида, отражающему сзади идущую, и к боковому, где того и гляди покажется легковая или грузовик, и в то же время вам надо замечать все дорожные знаки, чтобы (упаси боже!) не прозевать какого-нибудь запрета или указания. Ни киосков с продажей фруктовых соков, ни лавочек, торгующих всякой стариной, или одеждой, или сельскохозяйственными продуктами. Когда мы протянем такие магистрали по всей стране, что сделать необходимо и что, конечно, со временем будет сделано, тогда люди смогут проехать от Нью-Йорка до Калифорнии, ничегошеньки вокруг себя не увидев.

Через определенные промежутки на этих магистралях попадаются станции, где можно отдохнуть, отвлечься от дороги, и там есть всякая снедь, горячие блюда, бензин и масло, почтовые открытки, столики под открытым небом, свежевыкрашенные мусорные баки и уборные такой девственной чистоты и так пропитанные всякими благовонными дезодорантами и дезинфицирующими средствами, что после визита туда чувство обоняния возвращается к человеку не сразу. Эти дезодоранты не совсем правильно названы, ибо они заменяют один запах другим, и замена должна быть гораздо сильнее и въедливее того, что она одолевает. Я слишком давно не уделял внимания своей стране. И за то время, пока мы с ней были в разлуке, цивилизация шагнула далеко вперед. Раньше, помню, опустив монету в автомат, вы получали жевательную резинку или шоколадку, но теперь в этих роскошных придорожных заведениях стоят целые агрегаты, которые за монеты разного достоинства сами торгуют пакетиками с расческой и пилкой для ногтей, носовыми платками, лаком для волос и прочей косметикой, аптечками для оказания первой помощи, кое-какими патентованными медикаментами вроде аспирина, слабительных и тонизирующих средств. Эти агрегаты буквально завораживали меня. Допустим, вам захотелось утолить жажду; вы выбираете свое излюбленное - сангрейп или кока-колу, нажимаете кнопку, суете монету в щель и делаете шаг назад. В круглое гнездышко сверху опускается бумажный стаканчик, и, не достигая краев ровно на четверть дюйма, в него вливается струя холодного, освежающего стопроцентно синтетического напитка. Кофейные автоматы еще интереснее, потому что лишь только горячая черная жидкость иссякнет, в стакан прыснет струйка молока, а рядом ляжет сахар в бумажной обертке. Но полное торжество техники - это суповой автомат. Вам предлагают на выбор десять разных супов - гороховый, куриную лапшу, овощной с мясом. Опускайте монету. В нутре этого великана начинает что-то рокотать, вспыхивает надпись: «Подогревается». Через минуту начинает мигать красная лампочка, и мигает она до тех пор, пока вы не отворите маленькую дверцу и не возьмете бумажный стакан с обжигающе горячим супом. Это вершина своего рода цивилизации. Рестораны с полукругами стоек и табуретками, крытыми под кожу, ослепляют чистотой, как уборные, и, кстати, на них и смахивают. Все, что можно изловить и полонить, запечатано в прозрачный целлофан. Еда подается прямо с пылу с жару, безукоризненно чистая и безвкусная, не тронутая руками человека. Я с тоской вспоминал некоторые блюда в Италии и Франции, в приготовлении которых участвовала не одна пара человеческих рук.

Эти станции, где можно отдохнуть, поесть и заправить машину, очень хорошо содержатся - всюду зеленые газоны, цветы. Со стороны фасада, ближе к дороге, стоянка для легковых машин и шеренги бензиновых колонок. Грузовики - трансконтинентальные громадины с прицепами - заезжают сзади, в там их и обслуживают. Поскольку по техническим данным Росинант подходил под определение грузовика, его место тоже было сзади, и у меня вскоре завелись знакомства с тамошней публикой. Водители грузовых машин дальнего следования - особое племя, не соприкасающееся с жизнью, которая его окружает. Их жены и дети живут в городах и поселках, а сами они пересекают страну из конца в конец, доставляя к месту назначения всяческие продукты, товары, машины. Эти люди держатся особняком, своей компанией, говорят на своем, шоферском языке. И хотя мой пикап был скорлупкой среди мастодонтов транспорта, их водители благоволили ко мне и помогали, чем могли.

Я узнал, что в парках для грузовиков есть душевые с мылом и полотенцами, что при желании машину можно оставить на стоянке, а самому ночевать под крышей. Шоферы почти не общались с населением, но, будучи большими любителями радио, могли рассказать обо всем, что делается у нас в стране и в повседневной жизни, и в политике. Эти станции с закусочными и бензоколонками находятся в ведении штатов, но на других автострадах есть и частновладельческие, где шофер грузовика может получить скидку на горючее, на койку и душ и посидеть и потрепаться на досуге. Но если б моими собеседниками оказались только эти люди, которые были связаны между собой профессионально, вели обособленный образ жизни и с посторонними не водились, я, пожалуй, проехал бы всю страну, даже не поговорив ни с кем из коренных ее жителей. Ибо шоферы грузовиков курсируют по самой поверхности нашей страны, не имея с ней более глубокой связи. Разумеется, в тех городах, где живут их семьи, есть у них и корни - клубы, дансинги, любовные дела и убийства.