Но чтобы решить вопрос, по которому у вас возникли столь серьезные разногласия, надо быть на месте, а не здесь. Достаточно ли уже накоплено сил ? Каково их количество ? Какова степень их организованности и дисциплины?Какова окружающая среда? Каково общее положение? Я не могу ответить на эти вопросы. Добросовестность позволяет только поставить их. А ведь в ответах все дело. К сожалению, почта от вас ответов этих не содержит. «Эволюция» тут ни при чем, короткие удары тоже. И боже сохрани контактировать с монархистами: уже не говоря о том,что гусь свинье не товарищ, они непременно и нарочно вас провалят. Я знаю это по опыту.

Очень хорошо, что возникают смелые планы. Это свидетельствует о росте и организации, и настроений. Но лучше — «осторожнее на поворотах». Лучше семь раз примерить и один раз отрезать. Говорю еще раз: для решения конкретного, чисто практического у меня нет достаточных данных, и я прошу подождать, если вы хотите считаться с моим мнением. Сейчас могу сказать только одно и как результат всей моей предшествующей работы: если организация выросла настолько, что в ее среде наблюдается непреодолимое активное настроение, надо, как я уже советовал, выделять людей с таким настроением в отдельные группы с точным посильным заданием и поставить их в такие условия работы, чтобы их провал не повлек за собой провала общего, всей организации в целом. Еще могу сказать: лучше даже и это сделать возможно позднее...»

Получив это письмо, чекисты убедились: Савинков крепко захватил наживку. Теперь только роковая случайность могла сорвать операцию. Но она в планы Лубянки не входила...

Савинков был уже морально готов бросить все и ехать в Россию, помогать «Либеральным демократам» свергать большевиков. Однако он поставил условие: приехать за ним должен был лично Павловский. Подобный поворот дела категорически не устраивал чекистов. Они прекрасно понимали, что полковник спит и видит, как бы сбежать с ненавистной ему Лубянки и спасти своего вождя. Поэтому был придуман хитроумный план. Якобы Павловский, которого начало тяготить безделье в Москве, бросил все дела и поехал на юг России. Устраивать очередное ограбление банка. Во время экспроприации ценностей он был

тяжело ранен в грудь и в пах. Врачи чудом спасли его жизнь, и, разумеется, в таком состоянии полковник не может приехать за Савинковым. Он и ходить-то не может. Говорит с трудом. Но короткое письмо написать сподобился, чтобы вождь не сомневался — все в порядке, произошла досадная оплошность: «На-конец и я дождался того, что всегда случается после слишком большого везения.

Я всегда удивлялся: как это меня еще земля держит ? Последняя торговая операция не удалась; мы понесли небольшие убытки. К счастью, особо тяжелых по качеству потерь мы не понесли, и ярмарка, я уверен в этом, пополнит наши временные убытки с лихвой. Одно мне неприятно — поездка на эту последнюю неудачную экспроприацию приковала меня к постели. Я заболел, начал было поправляться, но тут какое-то осложнение с сухожилием, и врач говорит, что придется проваляться долго. Такая бездеятельность еще хуже, чем соответствующая для меня смерть.

Все это очень печально, так как это не только нарушает мою работу здесь, но и не дает возможности ехать к вам лично.

Самое главное — страшно досадно, что я временно выбыл из строя и прикован к кровати в самое нужное время.

Все уж из состава главной конторы привыкли к этой мысли, и для дела Ваш приезд необходим. Я, конечно, не говорил бы этого, не отдавая себе полного отчета в своих словах.

И за Ваше здоровье, и за успех торговли во главе с Вами я спокоен, а потому буду тихо лежать в постели, ощущая Вас здесь».

Савинков был шокирован. Казалось, что он вот-вот упадет в обморок. Сама мысль о том, что с Павловским может что-то случиться, никогда не приходила ему в голову Недаром же он с пафосом любил говорить: «У большевиков руки коротки дотянуться до таких боевиков, как мы с Сержем». Теперь вот выяснилось, что слова пророчеством не стали.

Он долго колебался. Сначала решил, что «Либеральные демократы» — провокация Лубянки. Но быстро отогнал от себя эту мысль. Взял себя в руки. И еще раз все внимательно обдумал.

Все письма членов «Союза защиты Родины и свободы» рисовали радужную картину. И об этом нельзя забывать. И каждый день, проведенный Савинковым не в России, усиливает сомнение в его полезности для антибольшевистского подполья в Москве. Он прекрасно понимает, что ни Павловский, ни тем более Шешеня ничего полезного для будущей победы над Советами не сделают. Рядовые исполнители, только и всего. А между тем вопрос свержения коммунистов — первоочередной для Савинкова. Он знает, что его основные организации в России разгромлены. Хорошо хоть этого не знают те, кто дает ему деньги. Но могут ведь и узнать! Поэтому «Либеральные демократы» — панацея от всех возможных бед! Не говоря уже о том, что это прямая дорога на политический олимп...

Савинков не мог не принять столь нужное для Москвы решение: ехать в Россию. Больше терять время было нельзя. Зашел поговорить напоследок с Владимиром Бурцевым, написал прощальные письма всем близким и знакомым. В них не было предчувствия фатальной ошибки. Скорее, наоборот, они были полны счастья, что он едет бороться. Сопровождать его в этой поездке вызвался Александр Диренталь вместе со своей женой Любовью. Она вела дневник, который и позволяет с удивительной точностью восстановить последние минуты жизни Бориса Савинкова на свободе.