Нож Кешка утащил у мужа тёти Любы, Лазаря Ефимыча. Отличный длинный охотничий нож в кожаных ножнах.

Кешка подпоясал трусики, на пояс повесил нож и мешочек, в который он когда-то клал галоши в школе. Мешочек нужен был для перламутровой раковины, потому что без неё Кешка не собирался возвращаться.

Мама была на работе, тётя Люба на базаре. Кешке никто не мешал.

Он обернул вокруг пояса махровое полотенце, прикрыл своё снаряжение и вышел.

Кешка был спокоен. Теперь перед ним была цель.

Конечно, это страшно — самому лезть к осьминогу в лапы! Но Кешка знал, что скорее утонет, чем повернёт назад.

Жаль только, что его никто не увидит. Но когда он добудет перламутровую раковину!..

Кешка представлял себе ослепительную картину: он идёт небрежной походкой по пляжу, усталый и спокойный, а в руках держит великолепную, закрученную в немыслимую спираль розовую раковину. Вокруг него собирается толпа, все хотят потрогать, погладить это чудо. Кешке не жалко — пожалуйста. И вот появляется Санька. Он протискивается сквозь кольцо любопытных и спрашивает:

«Кешка, неужели это ты, в одиночку, добыл её?»

Кешка улыбается, протягивает ему раковину и говорит:

«Возьми. Это тебе. Я себе ещё достану».

Кешка шёл, никого не замечая, размахивал руками, улыбался, хмурился своим мыслям. Он перешагивал через загорающих, те глядели ему вслед и качали головами. Восточные люди цокали языками и крутили пальцем у лба.

Напротив рифов Кешка остановился. Снял полотенце. Закрутил мешочек вокруг пояса, чтобы не мешал плыть.

Кешка подошёл к воде и огляделся. Он очень нравился самому себе — суровый, строгий, с кинжалом на поясе. Он шёл на трудное дело и мог не вернуться назад.

Среди загорающих Кешка заметил Таракана. Таракан хихикнул было, но Кешка так на него посмотрел, что тот заёрзал на месте и отвернулся.

Кешка медленно вошёл в воду. В последний миг он быстро оглянулся на Таракана и с удовольствием заметил, что тот с изумлением, не отрываясь, смотрит на нож. Даже привстал немного.

Кешка глубоко вздохнул и нырнул в солёную податливую волну.

Плыл он неторопливо, экономил силы. Впереди были рифы, неизвестность, опасности. Нельзя было уставать раньше времени.

Буйки появились неожиданно. Закивали красными головами перед самым Кешкиным носом. Мигалка вблизи оказалась очень большой, высокой, как настоящий маяк.

Кешка медленно обогнул её, вглядываясь в воду. Под ним были рифы. Желтоватые, обросшие скользкими водорослями.

Кешка решился и встал. Вода была ему по грудь. Он изо всех сил сжимал рукоятку ножа, готовый мгновенно выхватить его из ножен, если появится опасность.

Но осьминог не показывался. Выжидал, видно.

Кешка снял мешочек, положил его на основание мигалки.

Пора было нырять.

Кешка напрягся всем телом, стараясь унять дрожь. Его колотило так, что зубы стучали.

«Замёрз, наверное», — решил он и тут же подумал, что это ерунда: вода была как парное молоко — в такой не замёрзнешь. Он всё-таки здорово устал, хоть и старался не торопиться.

Кешка осторожно пошёл по рифам. Скалы были изрезаны трещинами, провалами. Некоторые были так велики, что приходилось переплывать их.

Осьминога всё ещё не было.

Кешка вынул нож, поглядел на высокое, выцветшее небо, на солнце и нырнул.

То, что он увидел, было так необычайно, так красиво, что Кешка застыл на месте.

В густую бездонную синь уходили отвесно стены, сплошь обросшие двустворчатыми раковинами — мидиями. Редкие длинные стебли водорослей мягко извивались. Между раковинами шмыгали разноцветные рыбёшки.

Но самое главное — ощущение страшной, головокружительной глубины. Казалось, нет дна, а рифы покачиваются и вот-вот всплывут.

Кешка поплыл вдоль стены, обшаривая её руками. От потревоженных мидий поднималась розоватая муть, завихрялась воронками, как пыль под ветром.

Перламутровых раковин не было. Кешка вынырнул, отдышался. Снова нырнул. И снова. И снова.

Нож давно уже был спрятан в ножны. Никаких осьминогов не было. Если они здесь живут, то это трусоватые осьминоги, — наверное, увидели, что человек вооружён, и испугались.

Кешка очень устал. Плечи ломило, икры покалывало, они будто окаменели. Он всё меньше времени мог пробыть под водой.