Анатолий Романович опять стал вытирать слезы.

– А из гостиницы кто-то был на поминках? – спросила я.

– Сегодня нет, а на похоронах была девочка одна да управляющая. Эта управляющая нам восемь тысяч дала. Тут, говорит, и зарплата Катина, и от руководства гостиницы деньги… Работала она хорошо, ценили ее. И вообще, она у нас девочка хорошая была, матери вон по дому помогала, сготовить там или полы помыть. Сейчас молодежь не очень-то стремится старшим помочь, а Катя не такая была, она нас уважала. После школы работать пошла, потому что видела, как нам с матерью трудно. Но если б учиться пошла – мы бы вытянули, как бы тяжело нам ни было… Я ей говорил: учись, Катюша, вон Машка-то учится на бухгалтера. А она не захотела. Успею, говорит, на заочный потом пойду. Вот и пошла… Как же нам теперь с матерью жить?! Осиротели мы, одни под старость остались… Растили, растили на забаву маньяку этому…

Анатолий Романович заплакал уже в голос. Надежда Ивановна так и сидела, раскачиваясь, в стареньком кресле. Я извинилась, попрощалась и ушла. Я спускалась по лестнице, и внутри у меня все кипело. Ну, я не я буду, если мразь эту не найду. Сколько людей страдает…

В машине я закурила и посидела некоторое время, пытаясь привести мысли в порядок. Так, Анатолий Романович сказал, что на похоронах была одна девочка из гостиницы. Я думаю, это была Соня. Все опять возвращается к Соне. Ну что, надо ехать к ее маме и выяснять, что там за авария произошла и каково состояние потерпевшей. Время еще не позднее, и откладывать это дело нельзя.

Я завела машину и снова поехала на улицу Новоселов.

Я позвонила в дверь квартиры номер два. Через некоторое время встревоженный женский голос спросил:

– Кто там?

Я объяснила, кто я. Дверь открылась, на пороге стояла женщина в домашнем халате и испуганно смотрела на меня.

– Валентина Сергеевна, вы извините, что не даю вам отдыхать. Я знаю, вы приехали из больницы, но дело очень важное.

Женщина отступила в прихожую:

– Проходите.

И провела меня на кухню. Она готовила ужин, запах жареной картошки просто кружил мне голову. Тут только я поняла, как голодна. А ведь я ела в кафе, когда еще даже время обеда не подошло.

– Чай будете?

Сразу после ужина, хотела сказать я, но, разумеется, ответила только:

– Спасибо, буду.

Хозяйка налила мне чаю, поставила на стол вазочку с крендельками. Я бы, конечно, предпочла мой любимый напиток, но, поскольку мне его не предложили, начала пить чай. Приходилось довольствоваться тем, что есть.

– Так что вы хотели у меня узнать, Татьяна… как вас, простите, по отчеству?

– Просто Татьяна. Валентина Сергеевна, давайте, наверное, начнем с самого начала. Мне так будет легче прослеживать цепочку событий. В прошлую субботу у Сони в гостинице случилось несчастье, Соня говорила об этом?

– Да, она со мной всегда делилась. Сонечке моей уже тридцатый годок идет, а личной жизни все нет. Не везет ей. Вот она ко мне и тянется. Мы все друг другу рассказываем. Две одинокие женщины. Я с мужем лет двенадцать как разошлась, Сонечка как раз школу окончила, квартиру мы разменяли и переехали сюда. Где бы она ни работала, всегда мне все рассказывала, что за люди рядом с ней, какие отношения в коллективе. Вот и тогда, в ту субботу, Сонечка поздно пришла. Я еще удивилась, в выходные дежурства раньше заканчиваются, ведь в гостинице народу мало, ну убрала пару номеров, ну в магазин сходила, чего еще делать в пустой гостинице? Смотрю: время шесть, ее все нет, семь… полвосьмого… Я звоню ей на сотовый, а она мне: «Мама, у нас тут такое! Катю Аверину убили! Здесь милиция, я показания давала, но приехать пока не могу, нас не отпускают». Мне аж с сердцем плохо стало. Я про Катю эту со слов Сонечки знала, она мне и про нее рассказывала, и про жениха ее. Они ведь с Катей дружили. И вдруг такое… Ужас! Соня в тот день в десятом часу приехала. Все плакала, я ее валерьянкой отпаивала. Конечно, не спали мы с ней всю ночь. Потом она в понедельник на похороны ходила, одна, между прочим, от работы. А управляющая только деньги родителям принесла, а на похоронах не была и на поминках тоже. Что за люди! Катя эта целый год в гостинице проработала, а они так отнеслись… Ну, вот. А после поминок Соня домой пришла, расстроенная была, я на работу уходила, просила ее щи сварить, я-то поздно с работы должна была прийти, так она даже щи не сварила. Сидит сама не своя… Я ей: «Соня, ну что ж ты так сильно переживаешь, как за родного человека?» А она мне: «Мама, я, кажется, знаю, кто это сделал». Они мальчика там какого-то арестовали, а Соня сказала, что зря они его… не он это.

– А Соня сказала, кого именно она подозревала?

– Нет, только сказала, что «эта сволочь за все ответит».

– Она больше ничего не говорила? Ну, может, имя какое-то все-таки назвала? Валентина Сергеевна, я вас очень прошу, вспомните! Это очень важно!

– Да нет, ничего больше… только говорила, что он за все ответит.

– Так, дальше.

– А во вторник она на работу ушла – и… Время ночь, ее нет. Я ей звоню – без результата. Я давай все морги и больницы обзванивать. Нигде ничего… Только на третий день в одной больнице сказали, что лежит у них девушка в тяжелом состоянии без сознания. По описанию вроде похожа на Соню. Я поехала – а это она! В реанимации лежит, вся голова забинтована, через бинты кровь проступает. Ключица сломана, в гипсе, да еще, врачи говорят, позвоночник поврежден, не знают, будет она ходить или нет.

Валентина Сергеевна заплакала.

– Скажите, а что врачи говорят, когда она в сознание придет?

– Не знают они. Только говорят: состояние стабильно тяжелое. – Женщина вытирала слезы и сморкалась в платок. – Да, вот еще. Меня в милицию вызывали. Водителя, что Сонечку сбил, задержали. Он такие странные показания дает, мол, она сама ему под колеса шагнула. И что еще непонятнее: двое пассажиров, что рядом с ним сидели, его слова подтверждают. Ну скажите, как это может быть? Зачем Сонечке под колеса маршрутки бросаться? Она не собиралась жизнь самоубийством кончать, я бы знала! А они говорят: шагнула!

Валентина Сергеевна опять заплакала.

– Вот теперь и сижу рядом с ней в больнице, отпуск взяла на работе, ухаживаю.

Хозяйка встала и выключила картошку.

– А вы что расследуете? Вас кто нанял? – вдруг спросила она.

Я ответила.

– Так, значит, и вы считаете того мальчика невиновным?

– Считаю. И пытаюсь найти истинного убийцу. Поэтому мне очень надо поговорить с вашей дочерью. Я вас прошу: как только она придет в себя, сообщите мне сразу же, слышите, Валентина Сергеевна: немедленно, в ту же минуту. И еще: не отходите от постели вашей дочери никуда. Я сейчас позвоню в милицию, попрошу, чтобы у палаты вашей дочери выставили охрану. Если кто-то будет звонить и интересоваться ее состоянием, позвоните мне, пожалуйста, вот мой телефон…