Но ведь не дошли же – вот что удивительно…

Из двадцати пяти сенаторов, обычно болтливых, никто на этот раз не проговорился. Скандал был никому не нужен. Да и был ли скандал-то?

После заседания все сели за общий стол, и хорошо уже подвыпивший Григорий Орлов в обнимку на ухо Кириллу Разумовскому прошептал:

– Никто ничего не слышал? Я тоже, граф Кирила. Что-то уши заколодило… Никак надуло где-то?

– Не в постели ли, граф Григорий?

– Не в постели, само собой.

– Такой приватностью не осердим Государыню?

– Как можно! – с пьяненьким лукавством еще крепче начал обниматься Орлов. – Попомните мое слово: Государыня еще всех возблагодарит, а вас особливо.

– Чего ради, брат Григорий?

– Того ради, брат Кирила. Разве вы не знаете, что сегодня на допросе говорил Мирович?

– Право, не знаю. Уж начали, так продолжайте.

– Пожалуй… Но отойдем от этой братии, – обвел глазами шумное сенаторское застолье.

Они отошли на дальний диван.

– Граф Панин ведь знает о сегодняшних допросах… с пристрастием, конечно. Смею уверить, Кирилл Григорьевич, он не напрасно так упорно толкал вас в судьи…

– Значит, не случайно и вы, Григорий Григорьевич?..

– Да. Ради какого-то Мировича губить Разумовского? С кем же мне тогда и выпить? – чувствуя, что впадает в несвойственные ему сантименты, свел все к расхожей причине.

– Но какое погубление? Меня? Мирович?

– Нет, надо под такой разговор еще!… Подошли к столу и выпили, не садясь. Когда вернулись на диван, Орлов продолжал:

– Мировича под пристрастием… костоломным, как понимаете… стали спрашивать, кто сообщники, кто надоумил на такое дерзкое деяние. И на кого, думаете, он показал?.. Орлов прямо-таки штыками глаза навострил: на вас, граф Кирила! Да, да. Государыне принесли запись допроса, за подписью генерал-прокурора Вяземского. Я имел нахальство посмотреть ее. Слушайте… и не сбивайте меня! – положил он руку на плечо Разумовского. – Память у меня хорошая. Даже во хмелю! Почти дословно передаю:

«Допросчик: Кто вбил вам в голову эту дерзкую мысль? Мирович: Гетман Разумовский.

Допросчик: Каким образом?

Мирович: Сказал, ловите фортуну! Ловите случай! Я понял, что он имеет в виду себя, и старшего брата. Они же, Разумовские, дважды в случай попадали. А ежели два переворота, так почему не быть третьему? Возведи я на престол Иоанна Антоновича – вот и фавор! И второе лицо в государстве, как старший Разумовский или нынешний Орлов…»

Видите, я себя не щажу. Значит, правду говорю.

Разумовский редко впадал в волнение. Но сейчас чувствовал, что щека конфузливо подергивается. Не хватало еще слюни пустить при таком известии!

Он справился с внутренним негодованием и не для оправдания – для ясности – признался:

– Да, Мирович был у меня. Прорвался, негодник, через всю охрану! Я почти те же слова и говорил, правда, уповая на молодое служебное рвение подпоручика. И вовсе уж не к перевороту его призывал. С какой стати мне желать… гибели Государыни?..

Когда высказал последние слова, тут и открылась ему вся пропасть своего положения… ведь это один эшафот с Мировичем?!

– Вот и делай людям добро! Злодей – внук злодея… У них конфискованы огромные имения, Мирович умолял заступиться… Я обещал похлопотать, даже приготовил вот представление в Сенат, думал на ближайшем заседании подать на апробацию сенаторам. Ведь род Мировичей широко раздался, многие нынешние фамилии с ними родством повязаны. Знаю, тот же граф Толстой от своего имени и от имени своих племянников уже подал прошение в Сенат. Я полагал, что можно все в совокупности объединить.

Орлов не отвечал на эти запоздалые сетования. Порывы души у него были непредсказуемы. Изложил суть дела, и ладно.

Но Разумовского ожгла уже другая мысль:

– С какой стати Государыня станет теперь благоволить мне?

Надо было видеть красивое, оскорбленное, дернувшееся в гневе лицо Орлова:

– Граф Кирила, вы понуждаете меня открывать тайные мысли Государыни! Не нужно бы… но чтоб никогда больше к этому не возвращаться! Было три Императора, да? Кто убрал глупого Петра – лучше молчать. Кто надоумил узника под благовидным предлогом с дороги убрать – того как не наградить своей признательностью?!

Все-таки Орлов был глуп. Не нужно ему было все договаривать до конца. Разумовскому в таком случае тоже следовало высказаться, зная, что его слова дойдут до ночного ушка Государыни…

– Если выпадет случай… – он с откровенной насмешкой посмотрел на Орлова. – Если будет время… – еще яснее насмешка. – Государыню следует от моего имени заверить, что все сказанное между нами, граф Григорий, с нами же и умрет. Честь имею! Устал я от всего этого. Не возражаете, если вас покину?

Орлов не возражал. Хотя на душе у него кипело. Граф Разумовский мог бы и личную признательность ему принести.